Копи Хаджибейского лимана (Лобусова) - страница 43

Женщина спокойно нажала на курок — один выстрел, второй, третий... Одна пуля попала ему в лицо, вторая — в голову, третья — в грудь... Захрипев, Давид стал заваливаться на спину. Из ран хлынул поток крови, а лицо его вдруг превратилось в страшную кровавую маску, где каким-то чудом блестели одни глаза.

Двигаясь так же замедленно, словно в полусне, женщина поднесла пистолет к своему виску. Нажала на курок. Грохнул выстрел. Брызги крови попали на стенку напротив. Как подкошенная она рухнула на пол.

Мальчик перестал плакать. Глаза его застыли. Тихонько икнув, он отодвинулся к стенке и медленно по ней сполз. Сжавшись, притянул колени к груди. Одной рукой он все еще прижимал к себе старого медведя, к лапам которого, распростертым на полу, через всю комнату тек кровавый ручеек...

Желтое закатное солнце садилось в вязкие воды Хаджибейского лимана. Пахло тиной и солью. Близость лимана насыщала воздух соленой влагой, такой тягучей, что казалось, будто капли соли застывают на губах.

Запах лимана ничем не напоминал запах моря. Но было в нем свое, особое своеобразие, своя неповторимая нота, делающая незабываемой природу этого края, непокоренную и прекрасную — с самых давних времен.

Двое мужчин в поношенной, бедной одежде свернули с Хаджибейской дороги к Шкодовой горе.

За версту в них можно было разглядеть рыбаков. Один нес старые речные сети, другой — несколько пустых ведер, вдетых одно в другое, и нечто, напоминающее самодельную ловушку, которую можно было использовать только в лимане — по своей конструкции она никак не подходила для моря. Обоим было за пятьдесят. Их обветренные, загорелые лица были усталыми, а глаза потухли под грузом обстоятельств и нищеты. И было понятно, что ловля рыбы в лимане для них — не радость, не удовольствие, а тяжкий промысел, опостылевший до такой степени, что они с радостью бросили бы это занятие, если бы могли. От их старой одежды шел приторный, тошнотворный запах рыбы, омерзительный для любого человека, не привыкшего к такому.

Это были браконьеры, которые ловили рыбу в запрещенных местах лимана, уже взятых под контроль как заповедник советской властью и частным нэпманским капиталом. Местный колхоз пытался запрудить часть лимана и организовать там что-то вроде рыбного хозяйства. В воду специально запустили каких-то редких мальков.

Следил за всем этим солидный одесский нэпман, который часто приезжал из Одессы, чтобы проконтролировать свое производство. Местным обитателям в запруде рыбу лимана ловить было запрещено.