— Наш микрофон установлен на стадионе «Динамо».
— Мелодичная гармошка, — с видом знатока заметил Данченко, хотя он никогда не отличался хорошим музыкальным слухом.
— Оскара Циммера, мюнхенская. Интересно, товарищ капитан, она мне досталась.
— Расскажите, — попросил Данченко.
— Когда наши войска вступили в Шнейдемюль, я еще был старшим сержантом и служил механиком. Полк тогда летал на Ла-5, хорошие были машины. И вот в одном дальнем фольварке (мы передвигались на новую базу) в подвале нашел я человека, немца. У него были отрублены пальцы обеих рук… Вытащил я его на воздух, первую помощь оказал. Пришел он в себя и рассказал свою историю. Был он музыкальным клоуном в цирке Гагенбека, мобилизовали его в фольксштурм и направили на восточный фронт. Видит он, что гитлеровцам капут приходит, и сочинил он песенку о драпармии и о медали за обмороженное мясо. Услышало начальство эту песенку, и посадили раба божьего в подвал, а чтобы он больше не мог под гармошку песни петь, отрубили ему топором пальцы. Язык хотели отрезать, да не успели: наши танкисты ворвались в фольварк. Ну, и подарил он мне на память эту гармошку. «Теперь, — говорит, — она мне ни к чему…»
— Печальная история, — сказал Данченко и, взглянув на часы, добавил: — Через полчаса уходит автобус в город. Извините, тороплюсь.
Данченко едва успел к отходу автобуса. Заплатив за билет до города, он, что-то вспомнив, с озабоченным видом попросил водителя остановить машину и, ругая свою забывчивость, вылез на дорогу.
Свернув в лес, по отметкам на стволах деревьев Данченко быстро вышел на вырубку и разыскал дерево: здесь среди осинника и сосны береза попадалась нечасто.
Предстояла трудная задача: маленькой, мелкозубой ножовкой спилить березу толщиной сантиметров в пятнадцать. Данченко влез на дерево, подвязал к стволу один конец тонкой прочной веревки, другой конец, сильно натянув, укрепил на старой сосне и на три пальца ниже пулевого отверстия начал пилить ствол. Поначалу ножовка шла легко, но, чем дальше пила уходила в древесину, тем сильнее ствол сдавливал полотно.
Стемнело, когда Данченко закончил работу. В его руках был кусок березового ствола с пулей, застрявшей в древесине.
Подполковник уже вернулся и ждал его. Доложив об эпизоде в лесу, Данченко выжидательно посмотрел на Жилина.
Подполковник молча выкурил папиросу, сплющил в неспокойных пальцах гильзу и сосредоточенно свернул ее. Это не предвещало ничего хорошего.
— Так, Максим Фадеевич, квартиру получаете в гарнизонном городке? Боюсь, что при таком методе работы квартира вам не понадобится. Где-то у Шекспира говорится: «…Осторожность — лучшая часть храбрости», а ведь вас чуть не подстрелили, как самовлюбленного глухаря на току. Эх, вы, контрразведчик! — бросил уже через плечо подполковник и вышел из кабинета.