— Да не князь, княжичем кличут, ещё и байстрюк.
— Бедненький горемыка.
Мадмуазель посочувствовала, да так искренне, что самому себя стало жалко. А ведь переживать нечего. У меня родители там в своём веке живы, здоровы и от сына не отказываются. Разберусь только со всем этим и ещё попробую к ним вернуться, погостить недельку. Вот ведь закон подлости. Когда не собирался, самого закидывало. Сегодня спланировал, а вот вам пожалуйста, не получается. Девушка подсела поближе и погладила по опущенной голове. Мне хотелось подумать, а она решила, что грущу.
— Ты-то как попалась? — Решил сменить я тему.
— Аки дурочка. Пряником подманиша, ды в мешок засунуша.
— Что же ты за пряником к посторонним людям пошла?
— Дык дурёха азм и сказываю.
— Теперь небось учёная. В другой раз не подойдёшь?
— К сим несть. Обаче ны усе же тати?
— Но к чужим незнакомцам нельзя.
— На торжище тьмы людёв. К ны ходе, мы есмь ходе. — Невозмутимо пожала она плечами, мол как судьба сложится.
— Так тебя прям на торжище словили?
— Тама. Пид телегу ввергнуша, по маковке удариша, уста затвориша, в мешке умыкнуша.
— Которые из них?
— Те суть, коих напоследях в погреб спихнули.
"Ну что же, к ним у меня будут отдельные претензии!" — Злорадно промелькнуло в голове.
— Сама-то ты откуда родом?
— Муромские мы есмь.
— Из-под города из-под Мурома, из села Карачарова. — Вспомнилась былина про Илью Муромца.
— Не — е, мы есмь с самого Мурома. — Не поняла шутку красотка.
— А Соловьёв-Разбойников у вас много?
— Соловьёв ой изрядно-о! Обаче разбойнички такоже встречаются. — Серьёзно пробормотала милашка, видимо эти сказки уже забылись.
Парни в это время раз-два, раз-два, поднимали и опускали вёсла. Наша ладья, в смысле корабль Деяна величественно рассекал воды Клязьмы. На мой взгляд ребята гребли равномерно, вёсла поднимали и опускали почти без брызг, не то, что я, однако рулевой был недоволен. Или его матросы вообще мастера, а скорее всего дед придирался по привычке всех стариков. Сколько раз уже приходилось слышать на завалинке, мол в прежние времена и девки были толще и парубки шустрее… А вот и опустевшее торговое место. Только одинокая лодка стоит у причала. Кормщик сам догадался и направил туда. Увидев на борту знакомые лица, как же начал браниться кузнец! Мол он ко мне со всем сердцем… и бу-бу-бу! Хорошо, что я ругательства по-ихнему плохо понимаю. Пёс, например, для меня вполне нейтральное слово. Собака — это друг человека. У нас в СССР все знают. Еле-еле его дочка переубедила, что княжиче наоборот её спаситель.
— Кой же злыдень, лиходей?!