— Ничаго ны пужаю! — Фыркнула рыжуха на мой вопрос. — Кой мужик девки спужается?
Я вгляделся в лица парней. По-моему, струхнули все. По крайней мере никто не горит желанием ей услужить. Ладно, здесь решил. Поворчат и выполнят просьбу. Черпачок кто-нибудь вырежет. Пойду на скотину посмотрю. Её ведь как-то надо пасти и вообще устроить.
— Еремка, ступай за мной! Будешь помощником и переводчиком, если не поймут.
Около двадцати освобождённых семей таборами расположились среди животных. Мы прошлись поспрашивали есть ли еда, присматривают ли за скотом? Граждане поклонились, поблагодарили за заботу, как один ответили, мол усе добре.
— А почему коровы мычат?
— Поелику ны доены.
— Чтож не подоили?
— Своих подоили.
— Вот те раз! Остальных разве не надо? Адъютант, веди сюда Младу, найди ей помощников из тех баб, что теперь за дружинниками, коров доить, молоко пить, что не выпьете, творог, сыр делать, ну в общем вы лучше меня всё знаете.
Мальчишка поклонился и умчался. Ну что за люди? За своим присматривают, а не своё пусть пропадает. Прям как у нас в колхозах!
Целый день пришлось провести как белка в колесе. Много скота это оказалось не только богатство, ещё и полным-полно заботы. Молоко сливать некуда. Стали искать в телегах горшки, освобождённые мужики с бабами кричат: "Не трож, моё!" Опять надо договариваться, мол берём на время. Да у нас же глина под ногами, замешивай и лепи! Но нет, сидят бездельничают, на всё ждут указания.
Без шустрого помощника мне, наверное, и не справиться бы. Парнишка летал от меня туда-сюда, передавая команды, подсказывал, организовывал. В результате отделили ничейный (в смысле теперь уже наш скот) от того, что мужики признали своим, определили подростков в пастухи из новых дружинных семей, велели перегнать трофейных животных на лучшие места. Организовали остальных незанятых людей: кого посуду лепить, других корзины вязать, третьих лапти плести, ложки вырезать и т. д. Пусть пользу приносят в благодарность за освобождение. Не всё же им под телегами бока отлёживать. Вечером еле волочил ноги. Голова уже не соображала.
— Мама, я не хочу больше быть князем! Забери отсюда назад в беззаботное детство!!!
Зашел на ночь в дом, а там жарища! Оказалось, сушат горшки. Другой-то печи пока нет. То-то кузнецы спать на улице расположились шалаш себе поставили среди прочих. Пришлось выйти и мне на писки другой лежанки. Побродив по крепости, переступая через спящих соратников, место себе так и не нашёл. Все шалаши заняты. Не выгонять же подчинённых? А строить в темноте уже поздно. Даже спросить совета не у кого, разве у своей новой хозяюшки? Она так удобно свернулась клубочком в сенях, аж завидно. Однако на правителя, бродящего со свечкой, милашка взглянула, приоткрыв один глаз словно большой рыжий котёнок.