— У, сука! — Яков замахнулся концом поводка на здоровенного, черного кобеля. Пес пятился задом, поджимая обрубленный хвост. Две другие псины тихонько скулили.
— Встали, душу етить, — доложил Яков. — Марут, чтоб тебя!
Черный кобель жалостливо подвыл.
— След потеряли? — осведомился ротмистр.
— Какое там, — псарь остервенело рванул поводок. — След свежохонький, а брать не хотят.
— Почему?
— А кто его знает, животную эту! Марут!
— Романовские болота, помните? — спросил второй псарь, угрюмый детина с золотой серьгой в левом ухе. — Аккурат также себя собачки вели. Выли и за спины прятались, а оказалось тот след костомаха оставила, а псины умные, не хотели за мертвечиной нечистой идти. Чуют они.
Рух и графиня переглянулись. Лаваль сделала страшное лицо и едва заметно кивнула на ротмистра. Бучила отрицательно мотнул головой. Кто его знает, что собакам причудилось, рано по такому пустяку солдатиков заложным пугать. Тем более про откопавшуюся убитую жену бортника это ведь только предположенье одно. Может мертвечиха увязалась следом за падальщиками, а может и нет, тут бабушка надвое наплела.
Испуганных псов, угрозами, лаской и пинками заставили снова взять след, незримо вьющийся среди замшелых валежин и гнилых ямищ, забитых прошлогодним листом. Елки застили солнце, вытягивая мохнатые лапы до самой земли. Спустя пол часа хорошего хода, Бучила окончательно убедился, что охота не для него. Скука смертная переться по буреломам, постоянно озираясь по сторонам. Глаза резало от напряжения и попыток рассмотреть хоть что-то в коричнево-зеленом месиве веток, стволов и склизких коряг. Под ногами пружинил подозрительного вида мох, сочащийся грязной водой. Того и гляди ухнешь в болото, и поминай как зовут. Отряд растянулся длинной цепочкой, впереди псы, за ними шесть спешенных рейтар, с короткими кавалерийскими мушкетами на перевес, в середине Бучила, пребывающая в полном восторге Лаваль в компании бравого ротмистреныша и замыкающими снова четыре рейтара. Шли в полном молчании, время от времени останавливаясь и подолгу вслушиваясь в тревожную тишину.
Когда казалось уже ничего не произойдет и они бестолку меряют версты, псари остановились, послышался сдавленный мат. На краю залитой солнцем полянки к сосновым стволам были привязаны два человека. Вернее то, что осталось от них. Бучила подошел ближе. Мужикам выпала лютая смерть: с лиц срезана кожа, глаза выколоты, разорванные рты, распахнуты в крике, животы вспороты, внутрь набиты шишки, листья, комья земли и сухая трава. У одного не хватало руки, у второго обеих ног. Вырезаны куски мяса с груди и боков. Кровь давно запеклась багровой, треснувшей коркой.