— Кротика мертвого, — Варька потупила глаза. — Не знаю и как, в руки взяла, подышала, он и ожил. Чудо Господне.
— Ну естественно чудо, только от Господа в нем с гулькин хренок. Следом собаку?
— Чернышечку моего.
— Но вот незадача, — Рух понимающе кивнул. — Любимый пес вернулся другим, удержать ты его не смогла и тварь приперлась домой. Хорошо отец успел лопатой прибить. Тут хоть однажды в жизни наш полудурошный Степашка не сплоховал. А ты, мелкая мразь, уже вошла во вкус, распробовала силу свою. Тут и подвернулся мальчонка. — Бучила посмотрел в сторону страшилы с собачьей башкой.
— Я помочь хотела, помочь! — Варьку трясло, она всхлипнула и зачастила. — Сдружились мы с Митенькой, он не хотел с дядьками страшными уходить, со мной хотел остаться, со мной.
— Отравила красавкой?
— Он… он со мной… — Варька ревела, размазывая слезы и кровь по лицу.
— С тобой, с тобой, — успокоил Бучила. — Ты его откопала и подняла, добавив по вкусу куски любимого пса.
— Друг он мне, друг!
— Ну конечно, какой разговор? Когда дружат, завсегда пришивают серпы и собачью башку, — Рух кривенько улыбнулся. Варька верила в то, что говорила, это было страшнее всего. — И тогда ты взялась за главное дело, решила мать оживить, помнила место, где папанька труп прикопал. Но это уже не мать, а горе одно, того и гляди рассыплется в прах.
— Мама вернется! — убежденно выпалила Варвара.
— Да конечно, иначе и быть не может, — влез в разговор Вахрамеев. — Вы тут, гляжу, все такие умные собрались, так объясните мне олуху, падальщики тут откуда взялись?
— Они недавно пришли, — Варька стрельнула глазками на побитых дикарей. — Я испугалась сначала, а они хорошие, охранять взялись меня, помогать.
— Рыбак рыбака, — хмыкнул Бучила. — Падальщики как увидели, чем наша милая деточка занята, так и растаяли. Поди богиней почитали или вроде того.
Рух замолчал, осененный внезапной догадкой, и рывком распахнул дверь убогой землянки. Будь он послабже, все бы вокруг заблевал. Внутри воняло кишками и кровью, света почти не было и Бучила обрадовался этой милостивой, благостной полутьме. С низкого потолка густо свисали пучки трав и трупы животных, одни тронутые разложением, другие иссохшие до самых костей. Почти все пространство занимал кособоко сколоченный стол, занятый синюшным трупом, вспоротым от паха до середины груди. Внутренности, сердце, печень и легкие аккуратно разложены по глиняным мискам. Ввалившиеся глаза мертвеца слепо смотрели на Руха. Дарья. Он выдохнул, закрыл дверь за собой и глухо спросил:
— Хочешь мать в мачеху переселить и Филиппкиной кровью к жизни вернуть? Сама доперла или кто подсказал?