— Узрел, Заступа-батюшка? — благоговейным шепотом спросил Федор.
— Угу, — кивнул Рух. — Ничего интересного. Рука где?
— Кака рука?
— Кака рука, — передразнил Рух. — Которую оторвал.
— Выбросил, — растерялся Федор. — Тебе какой с нее прок?
— Надо найти, — глухо сказал Бучила.
— Я в-видал, — Пантелей сорвался с места, прыгнул в овражек у дороги и затих, словно пропал.
— Пантелюша? — напрягся Бучила.
— Л-лошадь, — сообщил Пантелей.
— Значит с голоду не помрем, — не уместно пошутил Бучила и застыл на краю заросшей сухой крапивой промоины. На дне, усеянном исторгнутыми землей валунами, Пантелей баюкал у груди оторванную руку. Рука пыталась царапаться, судорожно перебирая пальцами, но Пантелей не обращал на нее никакого внимания. У ног лежала пропавшая лошадь. То что осталось: куски гнилой туши выложенные затейливой, извилистой змейкой. Голова, ноги, копыта, мысо со шкурой, кучки заветренных потрохов. На лицо потраченное время и больная фантазия. Руху окончательно поплохело. Давным-давно он видел подобное. Предпочел забыть, вродь удалось, ан нет, нахлынуло вновь. Да так, что ноги подкосились и по спине противная дрожь. Случилось это во времена царя Юрия, принявшего жуткую смерть от неизвестной болезни, супротив которой лучшие лекари оказались бессильны: государь истек гноем и по Руси поползли зловещие слухи о колдовстве. Для Руха тот год выдался дивно спокойным и только на Пасху выкликали его в деревеньку в двух верстах от Нелюдова. Неизвестное чудище влезло ночью в избу и убило всех, спаслась только малолетняя хозяйская дочь. Девка на помощь и позвала. Тварь отыскалась в опочивальне, рядом с окровавленной люлькой. Не шибко большая, человеку по пояс, приземистая, тощая образина, свитая из прогнившего мяса и жил. На Бучилу не обратила внимания, сидя на полу и сосредоточенно выкладывая на полу змейку из разорванного на части мальца. На память о той жаркой встрече Руху остались восемь сломанных ребер, разбитое в крошку колено и исполосованная когтями спина. Отлеживался несколько месяцев, скулил жалобно, пока не срослось, даже свадьбу пришлось пропустить. Пока болел, книжки старые полистал, с умными людьми и нелюдьми посоветовался, вызнал про странную тварь. Оказалась паскуда по-ненашенски — рескером, а по нашему воздягой. Водзяга не рождался из умерших, некрещеных детей и не вылуплялся на дне черного торфяного болота, среди утопленников и склизких корней. Воздягу мог создать только колдун, владеющий искусством страшным и темным, казалось бы безвозвратно утерянным во времена, когда обратились в пепел последние капища старых богов. Особый род нечисти, беспрекословно выполняющий волю хозяина. Известно о нем крайне мало, а то что известно не внушало доверия. Так, бабкины пересуды. Все сходились в одном — первый признак появления рескера — цепочки из кусков растерзанных тел. У жертв рескер высасывал кровь, разрывал тела и впадал в оцепение, увлекаясь страшной забавой.