То ли дело люди симпатичные! Вот к Простову сразу, без усилий, само собой приклеилось «Наш адрес — Советский Союз».
Так же с Верой. Но, в отличие от прежних случаев, когда речь шла о формальной привязке, знаменитая песня, слившаяся в его сознании с этой удивительной женщиной, несла глубокий смысл, некий подтекст. Еще в «Воронеже», в первые минуты знакомства, в голове Виктора выстрелила строчка «Широка страна моя родная». А после долгого променажа по Гоголевскому эта песня и вовсе стала как бы символом Веры, обретя дюжину смыслов. Вот и сейчас, в «сапсане», думая о ней, он в своем сепаратном, глубоко личном восприятии как бы уподоблял ее родной стране.
Но была еще одна причина, которая невольно способствовала глубокому осмыслению происходящего. К радости примешивалась тревога. «Можно ли сбрасывать со счетов Подлевского?» — вторым планом эта тема звучала неотступно. Этот спесивый, желчный деятель, нос крючком, брови шатром, которым явно руководит какой-то расчет — с первого взгляда видно! — не отступится, за Веру предстоит борьба, причем настроения самой Веры в этой схватке учитывать не будут, вот что ужасно. Подлевскому плевать, он ищет своей выгоды, потому и активничает, о чем предупредила Ряжская.
В «Воронеже» разговор тоже коснулся Подлевского, причем со стороны Веры. Речь, собственно, не о нем — о первом знакомстве с Западом, о Женеве, которая очаровала фасадным шиком и случайной встречей с приветливым, раскованным соотечественником, раскрывшим перед ней обаяние Запада. Но с тех пор ее воззрения сильно переменились, Подлевский, не осознавая того, открыл перед ней новые пласты духовной жизни, и она оказалась в бурном потоке политических страстей. Нет, нет, в смысле понимания всех этих хитросплетений она полный профан, приготовишка.
Впрочем, она сказала иначе, интереснее, веселее:
— В политическом интернете я неофит. Но свои межевые столбы, клейменые, сразу расставила. Категорически восстала против концепции «народа в народе»: прозападного креативного слоя и быдла, для которого на ТВ надо готовить особое дурманящее пойло и пятиминутки ненависти — как у Оруэлла. И сразу бросилась в споры. А в сети шумно. Одна френдесса предупредила: «Это интернет, детка! Здесь могут и послать». И что вы думаете? Посылали куда подальше. Кто-то даже назвал девственницей в борделе. Глумилище! А еще эти боты... Но я их Солоневичем припечатала: у нас теперь ставка на сволочь.
— А у вас, Вера, норов проказит! — не удержался Виктор.
Более эрудированная, чем технарь Донцов, она очень кстати, не козыряя начитанностью, сыпала неизвестными Виктору фактами и классическими цитатами, которые приводили его в восторг меткостью попадания в цель. После «народа в народе» сослалась на великого нобелиата Ивана Павлова: «Россия протрет глаза гнилому Западу». А потом, не стесняясь откровенности, не заботясь, какое впечатление произведет, искренне сказала: