— Петр Демидович, с Виктором разговор начну я.
Сев за стол у приготовленной для него чашки, Донцов сразу понял: случилось что-то ужасное. Но не успел задать вопрос, как Вера глухим, деревянным голосом обратилась к нему:
— Виктор, прежде всего хочу просить у тебя извинение за обман.
Он не понял, в чем дело, а она торопливо продолжала:
— Я всегда говорила, что мой отец скоропостижно скончался. Это неправда. Он покончил самоубийством, выкинувшись из этого окна.
За осколок секунды Донцов понял, что произошло, и жестко перебил:
— Я все знаю, Вера! Знаю больше, чем ты. Для нас с тобой это не имеет абсолютно никакого значения. Давай конкретно: что стряслось?
Пораженная Вера онемела, потом громко, словно дитя, разрыдалась и без стеснений с благодарностью бросилась на шею Донцову, как бы ища у него защиты, повторяя снова и снова:
— Все знал! Все знал и терпел мое вранье!
Простов и Катерина Сергеевна от избытка чувств приложили к глазам салфетки. Сцена и впрямь была достойна взрослой слезы. Когда слегка успокоились, Простов сказал:
— Теперь слово беру я. Вера, не лезь в мужской разговор. Тут хитропланить придется.
Донцов сидел молча, не прерывая, не переспрашивая, не пытаясь что-то уточнять. На самом-то деле он и не вслушивался во взволнованную речь Простова, потому что многое понимал лучше Петра Демидовича и думал уже о вариантах отпора. Он ясно осознавал, что за атакой стоит не отвязная шпана, а Подлевский, что речь идет о юридической фикции, криминальном наезде, о готовности к злодейству, но сразу решил эту тему не затрагивать — да и смысла нет, сам Подлевский в аферу не сунется, укроется за подставными игроками, позаботится о камуфляже. Но делать, делать-то что? Он так углубился в раздумья, что прозевал заключительные слова Простова, обращенные к нему:
— Виктор, что делать-то будем? Угроза не шуточная.
Спохватился, извинился за молчание, напугавшее всех, ответил:
— Петр Демидыч, во-первых, будем сопротивляться. Вера, без согласования с нами ни единого слова этим бандюкам не говори. Когда он должен звонить?
— Через неделю.
— Та-ак. Значит, неделя у нас на разработку ответных мер имеется. Но одно для меня уже сейчас очевидно: через неделю вам, Катерина Сергеевна, и тебе, Вера, придется потесниться и одну комнату освободить.
— Освободить?! — хором ахнуло застолье, а Простов, задрав брови, вытаращив глаза, зашелся от возмущения.
— Ты что, не понимаешь, если они одну комнату отхватят, в нее взвод арендаторов с рынка заедет и заставит распроститься с квартирой? Льстивый ход в кредит, афера известная, по ящику о ней ежедень твердят. Тебе психиатра пригласить?