Попросил остановить машину.
— Все! Свая дошла, баба отскакивает! — Хрипло рассмеялся. — По базовой профессии я строитель, до сих пор профтермины помню. Сваю бьем, бьем, она идет в грунт. А потом баба начинает отскакивать. Значит, дошла до тверди. Приехал я, Власыч, дома.
Когда распрощались, Донцов спросил у телохранителя Вовы:
— Слышал?
— А то!
— И что скажешь?
— Интересничает мужик. Истинную правду глаголет. Так и было. Кто трепался, хвастал, что он в ГОНе баранку крутит, — в Гараже особого назначения, — тех убирали. Сперва на кружку ставили — ну, в бане нижний чин, который на камни водой или ароматом плещет, — в общем, в подручные переводили. Потом и вовсе сокращали.
А дней через десять на думских посиделках вспыхнул яростный спор по поводу кандидата в президенты Грудинина. Правда, самого Грудинина помянули мельком, он стал как бы детонатором взрывных дебатов.
— Какие вы, мать вашу, коммунисты! — накинулся Добычин на Простова, хотя тот никакого отношения к партии не имел. — В церкви ходите, с попами лобызаетесь. Может, и свечные ящики в приходах держите? В мечетях тоже частые гости, с муфтиятом ручкаетесь. Это вам Ленин завещал? Или о мировом социализме радеете? Нет, все пляски вокруг России. А культура? Ленин-то про две культуры учил: пролетарскую и буржуазную. А вас только национальные традиции волнуют, классовый подход в сортир слили, как естественные выделения при витальных процессах. Э-эх, эмалированный вы наш!
Простов только улыбался и слегка посмеивался. Но когда Добычин принялся костерить коммунистов за «фальшивую оппозиционность», все-таки уронил словечко:
— Понимайте, Всеволод Сергеич, как знаете, но я коммунистами считаю не горбачевскую клику, развалившую великую страну, а нынешних, за народ радеющих.
— Но чего же они Ленину поклоняются, — не унимался Добычин, — ежели от главных его заветов ускакали? Ленин и партия — близнецы-братья! Да они ныне дальние родственники, по сотовой связи общаются, и то в праздники. Плачущие большевики! Помрачение сознания! Классовый разрыв! К чему вся эта похабель?
Любящий пофилософствовать Лесняк начал шуткой:
— Жучь его, Сева, жучь!
Но сразу сменил тон:
— А вообще-то, Льняной, усовестись. Во-первых, чего на Простова взъелся? Он в ЦК тридцать лет назад работал, а сейчас в компартии не состоит. Верно говорю, Петр Демидыч?
Тот кивнул.
— Во-вторых, ты чего хочешь-то? Чтоб КПРФ антиклерикальной стала? Чтоб Россию на хворост для мирового пожара пустила? Чтоб культуру на классовую основу перевела? Чтоб коммунисты занялись продажей далекого прошлого, подохшей эпохи? Или как у Есенина: стране стальную клизму? Мы сегодня стаканами не шумим, а ты разбушевался, как в портовом борделе.