Между тем Петр Демидыч, слегка толкнув Донцова в бок локтем и стрельнув глазами в сторону Веры, шепнул:
— Теперь понял, зачем я тебя сюда привел?
Но тут поднялся Шубин, взявший на себя роль тамады:
— Позвольте начать застольную церемонию традиционным тостом в честь юбиляра.
— В честь юбилярши! — поправила его жена, большегрудая «кошелка» пенсионного возраста, ну прям сороковая бочка.
— А может, в честь юбилярки? — весело упирался Шубин. — Разве в этом суть? Суть в том, Катерина, чтобы ты всегда была с нами.
За столом зашумели, в изобилии посыпались пожелания здоровья. Пошли алаверды с дежурными искренними словами. Но появление в доме Богодуховых Подлевского заставляло всех, в том числе самого Аркадия, интуитивно чувствовать, что каждому из сидящих за столом отведена сегодня своя роль, каждому предстоит принять участие в какой-то подспудной борьбе. Только Донцов, Ряжская и Шубин знали, что Подлевский — отголосок страшной драмы, когда-то случившейся в этих стенах, однако их настроение неведомо как передалось Катерине и Вере. Мудрый Простов, решавший свою задачу, тоже учуял: Подлевский станет помехой. А сам Аркадий, ничего не понимая, блуждая среди непоняток, нутром ощущал, что оказался среди недоброжелателей, более того, здесь враг отъявленный и давний. В результате над столом витало общее нервозное настроение, напряженность нарастала. Это чувствовалось по тому повышенному вниманию, какое гости начали уделять своим тарелкам. Уткнувшись в них, каждый обдумывал первые ходы.
Выручил Простов, который решительно загнал разговор в политическое русло.
— А кто мне скажет, что теперь будет? — ни с того ни с сего хрипло и громко произнес он, в упор глядя на Подлевского. — После ракетных откровений Владим Владимыча.
Аркадий сразу понял, куда покатится застольная дискуссия. В таких случаях он предпочитал не соваться вперед, уловить ее стержень, а потом удивить всех неожиданным словом поперек общего настроения. Но на сей раз вопрос задан лично ему, все ждут его ответа, хотя он, конечно, может и отмолчаться — упрямо, назло этому старикану плечистого крестьянского склада. Но Подлевский, в голове которого кровельным гвоздем с зазубринами засела мысль об этой квартире, решил, что обязан показать себя здесь хозяином и задать тон. В сознании мелькнуло: «Надо быть нахальнее!»
— Вы имеете в виду этот блеф, примитивную мультяшку в Манеже? — равнодушно ответил он вопросом на вопрос, с вызовом глядя на Простова.
Тот аж поперхнулся от неожиданности, потом возразил:
— Ну-у, оценивать Послание можно по-разному. А я-то спрашиваю, что теперь будет.