Олег Северов не был бесчувственным человеком. Как и все сильные личности, он страдал от собственной беспомощности что-либо изменить, от невозможности спасти жизнь тем тысячам мирных людей, которые гибли сейчас от бомб и снарядов новых юберменшей, от невозможности предотвратить страдания тех, кто теряет в этой войне родных и близких, кто уходит с колоннами беженцев на восток и кто остается на оккупированной территории, тех, кто, недоедая и недосыпая, будет работать у станков и на полях, заменяя ушедших на фронт мужей и отцов. От этого можно было сойти с ума. От ненависти к этой сытой и уверенной в себе сволочи, которая уничтожает людей его страны. От осознания того, что из тех, кто начал воевать в сорок первом, до победы почти никто не доживет. От того, что скоро в осажденном Ленинграде сотни тысяч умрут от голода. От того, что те, кто сейчас из-за океана наблюдает за всей этой бойней, развязанной ими для очередного передела рынков сбыта, через полвека добьются своего и развалят СССР. Но он понимал также свое место в этой войне. Он много чего не может, он может лишь сражаться рядом со своими товарищами, он может вместе со всеми приближать победу. Ему даже легче, чем другим. У него нет в этой реальности родных, которых он может потерять, которые страдают. У него нет малой родины, растоптанной врагом. И в отличие от его товарищей, которые ВЕРЯТ в победу, он ЗНАЕТ, что они победят.
Но все это лишь слова, правильные слова. А когда на твоих глазах спокойно расстреливают детей, остаются даже не эмоции, только обрывки эмоций. И хочется только одного – убивать этих тварей, жечь, карать, остро жалея только о том, что боезапас не бесконечен.
Строить атаку от солнца времени не было, Северов просто ринулся на них, поджег ведущего второй пары. Немцы шарахнулись в стороны, но быстро сориентировались и навалились втроем. Раньше Северову везло, попадания в самолет не наносили фатальных повреждений. В этот раз лимит везения, видимо, кончился. Олег успел повредить еще один «Мессер», когда удачная очередь размочалила хвостовое оперение, затем «ишачок» затрясло – попадание в двигатель. Пришлось сажать машину на живот на поле рядом с дорогой. Посадка получилась жесткой, Северов подумал даже, что лучше было прыгнуть с парашютом. Хотя высота была маловата, да и поздно уже метаться. Олега спасло то, что немцы поистратили боезапас, штурмуя воинскую колонну дальше по дороге, да и топлива оставалось мало. Так что попали по уже лежащему истребителю Северова последней очередью и ушли домой. Правда, от этой очереди самолет загорелся, Олег едва успел выскочить из кабины. Боеприпасы ли кончились совсем, или гансы решили не рисковать, но больше атак не было. К тому же по дороге подошла полуторка с пулеметной установкой «М4», сбить никого не сбила, но дырок немцам навертела. Впрочем, «ишачок» и так превратился в пылающую груду обломков.