Нельзя сказать, чтобы он был особенно плодовитым писателем, тем не менее время от времени на страницах газет и журналов появлялись его новые произведения. То были сплошь зловещие, леденящие душу сочинения. Каждое из них, казалось, было пропитано кровью, коварством и пороком настолько, что всякий раз мороз пробирал по коже. Однако, как это ни парадоксально, его произведения таили в себе некую притягательную силу, и популярность
Оэ не меркла.
Что касается меня, то я обратился к детективному жанру почти одновременно с ним, оставив ради этого занятие детской литературой. По причине крайней немногочисленности детективных произведений мое имя тоже не осталось незамеченным в литературных кругах. Оказавшись собратьями по перу, мы с Оэ тем не менее настолько отличались друг от друга в своих произведениях, что нас можно было назвать антиподами. Кроме того, он писал в мрачной, болезненной и навязчивой манере, а мои произведения отличались ясностью, основанной на здравом смысле.
Таким образом, мы с Оэ сразу же оказались в положении соперников. Случалось и такое, что мы публично на страницах журналов бранили друг друга. Вернее сказать, к моей досаде, чаще всего в положении атакующей стороны оказывался я, что же до Сюндэя, то он, хотя время от времени и парировал мои нападки, по большей части не снисходил до споров со мной, предпочитая отмалчиваться.
И продолжал публиковать одно за другим свои исполненные жути произведения.
По правде говоря, браня книги Оэ, я не мог не ощущать на себе их гнетущей силы. Казалось, что автор был одержим какой-то своеобразной страстью, которая была подобна, если можно так выразиться, тлеющему огню, не способному разгореться ярким пламенем. Но для читателя, может быть, в этом и таилась непонятная притягательная сила. И ежели предположить, что эту силу питает, как утверждает в письмах Сюндэй, неугасимая его ненависть к
Сидзуко, все это тогда можно до некоторой степени понять и объяснить.
Признаюсь, что всякий раз, когда книги Сюндэя получали восторженную оценку, я испытывал жгучую ревность.
Во мне даже возникала ребяческая враждебность к нему, и в глубине души я вынашивал желание во что бы то ни стало превзойти соперника.
Однако около года тому назад он вдруг перестал писать и бесследно исчез, словно канул в воду. И это отнюдь не было следствием падения его популярности. Истинная причина его внезапного исчезновения мне неизвестна, только исчез он без следа, к вящей растерянности сотрудников газет и журналов, которые имели с ним дело. Даже я, при всей нелюбви к этому человеку, испытывал некое чувство утраты. Быть может, это покажется нелепостью, но мне явно недоставало любимого врага.