Россия после победы резко укрепила свое положение в тихоокеанском регионе, а также общий политический авторитет. О том, чтобы сделать ее мальчиком для битья и жертвой раздела, пока не шло и речи, но подспудно такие мысли в головах европейских политиков все же бродили, несмотря на то, что Россию Михаила Второго боялись. Боялись ее дальнейшего расширения в Китай (хотя, казалось бы, зачем ей это надо), в направлении Кашгара, Афганистана, Персии и… Черноморских проливов и Балкан. Боялись дальнейшего роста ее могущества, вызванного территориальными приращениями и внутренними переменами, боялись непредсказуемой (читай самостоятельной) политической позиции и военной мощи.
Да, действительно, Россия к будущей войне готовилась как могла. Реформировала и обучала армию, приводила в порядок финансы, развивала промышленность, модернизировала систему государственного управления и внутреннюю политику, чтобы в случае войны русский народ как один человек встал на защиту своего Отечества. И самое главное — русское военное командование, и в первую очередь император Михаил, строило планы, как избежать затяжной и изматывающей мировой бойни, разбив ее на несколько скоротечных и относительно бескровных вооруженных конфликтов, которые должны случиться в тот момент, когда главный враг еще не будет готов к прямому военному столкновению.
Германия, фактически на халяву заполучившая Формозу в результате русско-японской войны, входила во вкус обладания заморскими владениями. И совершенно неважно, что эта собственность, наряду с Циндао, располагалась на прямо противоположной Европе стороне земного шара. Российские железные дороги пронизывают всю Евразию с запада на восток, так что «Тихоокеанский экспресс», следующий из Берлина до Фузана через пограничную станцию Вержболово, тратит на путешествие всего две недели. А дальше, если хочешь, плыви на пароходе в Японию (где у многих немцев вдруг завелись деловые интересы), а хочешь — также по морю отправляйся в заморские владения Германской короны: Циндао, Формозу или на Марианские острова.
И все это без каких-либо таможенных или пограничных формальностей — они попросту отсутствуют между странами Континентального Альянса. Но аппетит приходит во время еды, и в Берлине уже с вожделением поглядывают на африканские и азиатские колонии соседней Франции и немного Великобритании. Единственное, что пока сдерживает аппетиты кайзера Вильгельма — позиция его русского коллеги, заключающаяся в том, что в таком тонком деле, как международная политика, никакие односторонние экспромты неприемлемы. Да уж, молодой император Михаил — это не его слабовольный брат Николай, которым кайзер вертел как хотел. У этого мальчика есть и клыки и железная бульдожья хватка — и только поэтому Германия пока ведет себя на международной арене по возможности сдержанно, не нарушая приличий ничем, кроме грозного порыкивания.