– Но я же знал, что делал, – возражает Лев.
– Тогда расскажи мне, зачем ты хотел это сделать.
Лев хочет рассказать пастору все, но подходящих слов не находится. Злость. Обида человека, которого предали. Ярость от того, что никакой вселенской справедливости нет. Но чем он оправдывал свои поступки?
– Ты несешь ответственность за свои поступки, – продолжает пастор Дэн, – но в том, что в эмоциональном отношении ты не был готов к жизни в реальном мире, виноват я и другие люди, воспитывавшие тебя лишь для одного – чтобы принести в жертву. Мы виноваты не меньше тех, кто накачал тебя этой отравой.
От стыда пастор даже отворачивается. Он старается подавить растущий в душе гнев, но Лев видит, что священник сердится не на него.
– В общем, по тому, как идут дела, – говорит он, глубоко вздохнув, – можно предположить, что тебе предстоит провести несколько лет в колонии для малолетних преступников, а потом еще несколько лет под домашним арестом.
Лев знает, что ему следует радоваться, но радость почему-то не спешит проявиться. Перспектива домашнего ареста его особенно смущает.
– И в чьем же доме меня будут держать? – спрашивает он.
Пастор явно обладает способностью читать между строк.
– Ты же понимаешь, Лев, что твои родители – люди абсолютно негибкие.
– Так в чьем же доме?
Пастор Дэн снова вздыхает:
– Когда твои родители подписали разрешение на разборку, ты, согласно закону, перешел на попечение государства. После того, что случилось в лагере, твоим родителям было официально предложено взять опекунские обязанности на себя, но они отказались. Мне жаль.
Лев не удивлен. Он в ужасе, но скорее даже доволен тем, что его предположения подтвердились. При мысли о родителях в его душе начинают копошиться те же демоны, что привели его в ряды террористов. Но вместе с тем он делает и одно открытие: оказывается, отчаяние не так бездонно, как ему казалось.
– Значит, теперь моя фамилия Уорд? Я сирота?
– Нет, необязательно. Твой брат Маркус подал прошение о том, чтобы опеку доверили ему. Если он получит разрешение, после того как тебя выпустят, ты попадешь к нему. В этом случае ты останешься Колдером… если захочешь, конечно.
Лев одобрительно кивает, вспоминая вечеринку по случаю праздника жертвоприношения и то, что Маркус единственный был против того, что с ним хотели сделать. В то время Лев еще не понимал, что так возмутило брата.
– От Маркуса они тоже отказались, – говорит он пастору. – По крайней мере, буду в хорошей компании.
Священник расправляет рубашку, слегка ежась от холода. Он совсем не похож сегодня на того пастора Дэна, которого знал Лев. Впервые он видит его в обычной одежде.