.
– А что, если мы будем читать друг дружке? – предлагает он.
Мысль, может, и неплохая. Только надо бы выложить маме всю правду, тогда не придется сочинять другие версии появления Мантаса. Все равно мы не смогли бы читать книги под деревом или еще где-нибудь. Даже в комнате нельзя. Чтобы это не считалось нарушением – только в сейфе.
Не дожидаясь моего ответа, Мантас берет книгу и читает.
«Флетчер, хочешь научиться летать?»
Я слушаю его, и у меня впервые появляется желание закрыть глаза. И тогда происходит чудо: хотя я многого не понимаю, вижу себя внутри этого рассказа. О чайке у меня представление смутное, я видела ее в системе, в блокноте, однако воображаю себя чайкой, и…
– Знаешь, – говорю я ему, – я почти увидела то, что ты читаешь.
У меня, наверное, глаза горят, потому что он уставился на меня.
– Можешь читать помедленнее? – прошу я.
Он читает дальше, потом просит:
– А теперь ты мне почитай.
Мама не спрашивает, как дела с нашим проектом. Позавчера не спросила, вчера не спросила, и сегодня тоже. Она знает, чем мы занимаемся, и ничего не говорит. А ведь мы напрасно тратим время – и она знает это, но позволяет.
– Послезавтра Ине вошьют микросхему, – говорит она.
Так вот почему мама разрешает нам рыться в сейфе? Потому что голова у нее занята Иной?
– Мне надо с ней поговорить.
– Только рассчитай время. За двадцать четыре часа до вшивания она должна прекратить общение вживую.
– А почему ты мне раньше не сказала? – спрашиваю я.
– О чем?
– Об операции.
– Сама только сегодня узнала.
Вот это новость! Разве мы – не информационное общество?
– Это из-за ее расстройства, – говорит мама. – Ты, понятно, сама сможешь выбрать дату.
– А ты?
Я знаю мамину историю. Они с отцом провинились.
– Мне дата назначена. Через три недели.
– А мне?
– Тебе? Ты, наверное, будешь одной из последних.
– Но… я же хожу на терапию.
– Ну и что?
– А то, что я дефективная.
Мама улыбается:
– Ты не знаешь, кто такие настоящие дефективные. Это те, кому не подходит система.
– Ты имеешь в виду тех, у кого организм отторгает пересаженные ткани и органы?
– Не только. Вообще саму систему.
Я все равно не понимаю.
– Ни одного такого человека не знаю, – говорю я. – Не слышала про таких.
– Возможно, – кивает мама. – Они чаще всего отключаются.
Мы снова читаем.
Мантас признается, что плохо себя почувствовал, вернувшись домой после первого раза.
Предлагаю ему сделать перерыв, но он мотает головой и садится на пол.
Не выходят из памяти мамины слова про отключившихся. Таких выбраковывают.
И операция, которую будут делать Ине, тоже из ума не идет.
У меня кружится голова, не сильно, но кружится. Может, оттого, что я не привыкла