– Незарегистрированное свидание, – говорю я.
– Ага, – кивает Мантас.
– Будем надеяться, что датчики санитаров этого не зафиксируют.
Я впервые подумала про санитаров, что они – сторожевые псы. Хотя на самом деле они всего лишь выполняют свои скучноватые обязанности. Может, из-за этого они негативные?
В парке мы довольно долго болтаем. А потом с Мантасом что-то происходит. Он скидывает обувь и пускается бежать по земле – по земле под несколькими еще сохранившимися деревьями, покрытой тонким слоем травы. Мчится, кричит, вопит.
Спрашиваю, что это с ним, он отвечает, что хочет почувствовать каждую травинку и каждую ямку.
Разуваюсь и шагаю следом за ним. Повторяю каждое его движение, ставлю ногу туда, куда ступала его нога. Но я – резиновая и под собой чувствую только резину. Как будто у меня под ногами насыпаны поролоновые шарики, соломинки, мячики. Я со всех сторон защищена.
Странно – в парке ни одного санитара. Некому сказать нам, что мы перестарались и у нас повысится температура.
Мантас оборачивается и смотрит на меня. Смотрит, как я равномерно ставлю ноги, не вздрагиваю и не ойкаю, а мое лицо изо всех сил старается удерживать положительное выражение.
– Когда будешь без нее, почувствуешь то же, что и я, – говорит он и убегает дальше.
Вернувшись домой, узнаю́, что Ины нет. Мама стоит в дверях, она бледнее обычного.
– Ты была отключена, – говорит она.
– Прости.
Мама рассказывает, что Ина не пришла в себя после вшивания.
– Что-то у них разладилось.
– Что разладилось? – Я чуть не взвыла.
– Или будем разговаривать спокойно, или через блокноты, если ты по-другому не можешь.
– Хорошо, поговорим через эти дурацкие блокноты. Я и оттуда буду орать тебе в экран.
– Ори, если хочешь, только знай, что мне тяжелее.
Откуда ей знать, кому тяжелее. Ина всегда была со мной. Единственный живой человек в моей жизни. Мантас появился недавно, а она была всегда.
– Ты даже не виделась с Иной!
– Потому что она виделась с тобой.
– Что?
– Мне было рекомендовано не тратить напрасно ее энергию. Я видела, что вы с ней ладите. А мы могли поговорить и так.
И так – через блокноты.
Передо мной появляется Ала, я ее отключаю.
– Что это за новая дурацкая рекомендация? Не растрачивать энергию?
– Check it, – говорит мама. – Проверь.
Она отвечает вежливо, терпеливо, а я все время ору. Однако мне мама кажется не терпеливой, а тупой и холодной.
Злиться, орать, вопить – больше я ничего не могу.
– Что говорит ее отец?
– Он огорчен, – отвечает мама.
И показывает. Так и есть. Я огорчен, – написано у него на стене. Потерял двести первого ребенка. Имя, фамилия. Дата. Возраст. Зеленый цвет показывает, что он подключен, и ему могут прислать тысячи комментариев по этому поводу. Раньше такие комментарии назывались