Меня впервые вырвало после того, как я вылезла из ускорителя. Я уже не переношу вращения?
Ала снова пылает в девятнадцать солнышек-смайликов, которые прыгают на ее лице и взрываются фейерверками.
– Не будет больше! Не будет!
– Чего, – спрашиваю, – не будет?
– Опять ты не прочитала. – Она бы сейчас вздохнула, если бы могла.
Так и сделала – поставила значок, в этом ничего плохого нет.
– Старья. Истории. Сейфов.
Открываю новости. И правда. Опять новый приказ, точнее, новая рекомендация.
– Мама, ты знаешь?
Она кивает. Больше никаких эмоций не показывает, и потому я продолжаю разговаривать с Алой.
– И чему ты так радуешься? – говорю ей.
– Я не радуюсь, я позитивная. Хоть какая-то помеха должна быть устранена.
– Особенно поцелуи.
Она меня спровоцировала. Я сильно обозлилась. Однако Ала этого не замечает. Мы давно друг дружку перестали понимать: и спорим не о том, и ссоримся не из-за того, из-за чего следовало бы.
– Виделась с твоей Иной, она такая лапочка. Мы сегодня побывали в парке.
Мне это неинтересно. Я должна была бы страшно обидеться, потому что она живой Ины не видела, а значит, даже и не знает, кто она вообще такая, эта Ина. Однако страшно обидеться можно было только в старину. И потому я стискиваю зубы. Не хочу, чтобы меня воспринимали как пережиток прошлого. Мы продолжаем болтать, ко мне заглядывает папа, хвалит за то, что я очень неплохо поработала со своим образом, обещаю чуть позже с ним поговорить.
Не могу придумать, как бы еще отбрить Алу, но она сама подставляется:
– Тебе бы надо вытащить их из кармана джинсов. Или ты больше их там не носишь?
Двойник Гриты, двойник Гриты… Метр восемьдесят, занимается программированием и созданием электронных комиксов для детей, еще она хирург и мать одного ребенка. Нет, двоих. Все никак не решу, сколько их должно быть, каждый день меняю. Еще я то и дело переодеваюсь, переделываю цвет глаз и волос, а потому мало работаю и путешествую со своим бионом.
– Ты застряла с ним на каком-то лугу, – говорит папа.
– Сейчас выберусь в города покрупнее. – Я усмехаюсь. В системе можно и смеяться, и хохотать, и даже… грязно ругаться.
– Тебе бы надо создать другого биона. Я мог бы тебе помочь. Сама знаешь. Вдруг с первым что-нибудь случится.
– Ты бы мог, да я бы не захотела. – Снова усмехаюсь.
Все папины бионы живут благополучно, заботятся о потомстве, покупают и продают, постоянно работают и почти не спят. Мы этого, наверное, не достигнем.
– Как у тебя со здоровьем? – спрашивает папа.
А у него, хочется мне спросить, как с памятью?
– Нормально, – отвечаю.