Мне почудилось, будто Мантас хочет дотронуться до моего локтя. Я трепещу, как листок, который вот-вот оторвется. Сидя на софе, упираюсь ногами в пол. У меня никогда не было такой мебели. Дане разрешено иметь больше физических предметов.
– Дана, расскажите нам. Про прятки и жмурки.
– А я вам что-то разве рассказывала? Не может быть, – говорит Дана.
С меня, наверное, последние клочки оболочки осыпались, потому что такой холод охватил… Но Дана захихикала:
– Поверили, да? Не волнуйтесь, до моих мозгов они еще не добрались.
Мантас тоже вяло хихикнул. Дана снова раскачивается на стуле, качается и качается. А вместе с ней – леса, поля, грязь на животе, мамины поцелуи, дождь, который выстирал ее одежду. Мои леса, мои поля, мамины поцелуи – все, чего у меня никогда не было.
Если они что-нибудь сделают с Даной, если они что-нибудь сделают с Даной…
Я же знаю, что такое ежедневная терапия.
– Как они узнали?
– Увидели, что я во сне улыбаюсь, – тряхнув головой, отвечает Дана.
Когда Дана стала нам рассказывать, она и спать стала дольше. И даже улыбаться во сне.
– Они просили меня сказать, почему я улыбаюсь. И я не могла соврать.
– Дана, слушайтесь их. Я тоже послушалась. Используйте их методы и дробите сны быстрым дисперсным способом. Притворитесь, будто вылечились, тогда они быстрее оставят вас в покое. – Не знаю, что со мной делается, но я почти плачу.
Почти почти почти. Ежедневная терапия – это операция, которая называется неинвазивной. Я читала.
Они так поступают со стариками.
Они точно поменяют Дане память. Потеряет ее и сама даже не заметит. Потом и нас не впустит. Мантас говорит, не обязательно, я говорю, что обязательно.
– Твой дедушка умер во время терапии, – говорю я на лестнице, повернувшись к Мантасу. – Не хочу, чтобы так случилось с Даной.
– Знаю, – говорит Мантас. – Он очень любил Дану.
Пра-а-авда?..
Так, может, и в последние минуты, сидя на стуле во время терапии, он думал о ней? Может, те воспоминания, от которых он не в силах был отказаться, были о Дане?
После смерти деда Мантас нашел Дану. Дед не знал, что она жива.
– Он просто умер, – говорит Мантас. – Может быть, он просто умер.
– Ты так говоришь, чтобы тебе самому стало легче.
– Он ни одного органа не заменил. Ни одного. Ему время пришло. Я тоже не хочу жить вечно.
Этими словами он меня обидел. Он не хочет жить вечно? Хочет меня покинуть?
Провожаю Мантаса, потому что не хочу идти домой. Слишком расстроена и из-за себя, и из-за Даны.
– Я тебе скажу, – вдруг говорит Мантас.
– Что?
– Если с Даной случится что-то плохое, я тебе скажу. – И, помолчав, продолжает: – Вспомню все, что говорил дед, что говорила Дана, что говорили другие люди.