— Жень, давай не сейчас, потом как-нибудь…
— Я тебе не нравлюсь? — он отстранился, уставился на нее, словно сканировал.
— Нравишься, иначе я не стала бы встречаться… Просто, еще не время… Я не готова, понимаешь? — Аня вымученно улыбнулась. По крайней мере, он перестал трогать ее «там».
— Понимаю, — лицо Женьки помрачнело, губы сжались. — Ты меня просто динамишь.
— Что? — Аня вытаращила глаза. Как такое вообще пришло ему в голову?
— Да все ребята говорят, что ты — динамо и кидалово. Только задницей можешь крутить, а как до дела — так в кусты!
— Не ожидала от тебя, — Анин голос задрожал, из глаз покатились слезы. Он и впрямь всегда был так учтив, внимателен, нежен, заботлив… А на самом деле думал только о сексе! Все-таки правильно, что она до сих пор никому не доверилась!
— А чего ты ждала? Что я буду на тебя слюни пускать и в кулачок дуть?! — но тут он осекся, словно налетел на невидимую стену. — Анют, ну не могу я спокойно спать, когда ты рядом сопишь! Пойми, рано или поздно придется это сделать, так почему не со мной? Или ты для принца бережешь?
Последнее было сказано с таким ожесточением и злостью, что Аня съежилась. Ей хотелось спрятаться, превратиться в горошину и закатиться под кровать.
— Я тебя прошу — не надо, — прошептала Аня и зажмурилась.
Она не надеялась, что Женька послушается, поэтому беспомощно ждала, когда все закончиться. По щекам продолжали лить слезы, плечи тряслись, ноги сжались, и теперь его ладонь больно впивалась в бедра. Она не знала, сколько прошло времени — оно застыло каплями холодного пота над ее губой, растворилось в монотонных шумах общаги. Ничего не происходило, будто никто и не собирался брать ее силой. Наконец, в комнате раздался приглушенный рык Женьки, а потом — шарканье его тапок по коридору.
Вернулся он через полчаса — мокрый, замотанный в полотенце, и злой. Не глядя на Аню, Женька плюхнулся на матрас и отвернулся к стене. А она продолжала давиться слезами и дрожать под одеялом, только не в его футболке, а в своих джинсах и блузке.
До утра Аня не сомкнула глаз. Ей все время казалось — стоит уснуть, как все повторится. Только теперь она содрогалась не от страха, а от смеха. Истерического приглушенного смеха сквозь слезы — оказалось, что ночью бояться надо было не чудовищ и оборотней, а собственного парня. А она-то, дура, действительно поверила, что он не такой, как все…
Если бы Аня могла — убежала бы из Женькиной комнаты, но тогда по универу поползли бы слухи… Пол-общаги вчера видело, как они заходят в обнимку в один из блоков. И скрыться под утро — значит, дать повод грязным языкам растаскивать пошлые слухи. Хотя… они все равно поползут… И о чем она думала?