— Проинспектируем как положено!
— Чудесно, — сквозь зубы процедил Лещинский. Он и сам был уже не рад, что попытался что-то доказать. — А что обо всем этом думает Безымянный?
Воцарилось молчание. Высшие уставились на него, как на ненормального. А Кристина уставилась точно так же на них.
Что это значит? Логичный же вопрос. И стул с высокой спинкой пустовал, наверное, неспроста. Безымянным называли главу совета. Верховного среди высших инквизиторов. Того, о ком говорили почтительным полушепотом, а его личность окружали легенды, при том что лицо его было вполне земным и человеческим, и он неизменно присутствовал на всех собраниях совета… Во всяком случае, такой вывод Кристина сделала по всем оговоркам и упоминаниям его персоны.
— Какой еще Безымянный? — спросил Павел.
— Сдается мне, заговор тянется глубже, — подозрительно добавил Богдан Сергеевич, сверля теперь уже Лещинского взглядом своих глаз-угольев. Только на того это не произвело ровным счетом никакого эффекта. — Кто такой ваш Безымянный — какой-нибудь высокопоставленный сектант?
— С ними что-то не то, — еле слышно выдохнула Кристина, чуть склонившись к Лещинскому. — Нужно уходить.
Тот коснулся ее руки.
— Еще раз, господа: вам незнаком Верховный инквизитор?
— У инквизиции никогда не было Верховного, — высокомерно ответил Павел. — Мы уже высшие. Нет никого над нами.
Никого над нами…
В голове пронеслись строчки из какого-то давно забытого стихотворения. Лещинский вскочил, и Кристина с облегчением вскочила следом за ним.
— Вопросов больше не имею, — сказал он. — Хорошего вечера, господа.
Подхватил Кристину под руку и увлек к выходу. В спину донеслись возгласы.
— Стойте! Это нарушение протокола…
— Извините, мы торопимся! Увидимся завтра! — крикнул им Лещинский.
Никто их не преследовал. Шум остался позади. Кристина успела услышать: «А, пусть их… Помогите Богдану Сергеевичу!». А потом — «Проклятие! Я не могу пошевелиться!». Затем раздался грохот и новые крики…
— Признавайтесь, это вы что-то сделали с Богданом? — с усмешкой поинтересовался Лещинский, сворачивая к лестнице.
— Я, — с удовольствием сообщила Кристина. — Я приклеила его к стулу.
— Богдана? К стулу?
Лещинский даже остановился. А потом заливисто расхохотался. Кристина пожалела, что не увидела своими глазами, как злосчастный Богдан Сергеевич пытается подняться. Конечно, в обычном состоянии он бы развеял ее хитрые чары щелчком пальцев, но для этих резко поглупевших высших хватило узора с подковыркой, чтобы сбить их с толку…
— В обычное время вы бы даже руку поднять не успели, — точно прочитал ее мысли Лещинский. — Но все равно спасибо.