Впервые за долгое время, а может, впервые в жизни, ее оранжевые радужки перестали быть того страшного, ядовитого оттенка, который всегда так пугал Иллиану. Теперь цвет глаз Малахитовой царевны скорее напоминал сладкие апельсины. Или восходящее солнце.
— Я не умерла, — выдохнула она и посмотрела на брата.
Торриен был все также хмур, как и прежде. Его руки мрачно сплелись на груди. Теперь, когда опасность миновала, Золотой змей явно вновь вспомнил все то, что сказала сестра, думая, что ей конец.
— Скажи за это спасибо Иллиане, — ответил он, цедя сквозь зубы.
— Этой?.. — начала было царевна, но тут же стиснула челюсти и глубоко вздохнула. — Прости, — обратилась она вдруг к девушке, которая смотрела на нее со все увеличивающимся удивлением. — Я была к тебе несправедлива. И я это прекрасно знаю. На этом все.
Иллиана улыбнулась.
На нормальные извинения это было мало похоже. Да вот только ей уже давно стало ясно, что ничего привычного и нормального в городе нагов искать не стоит.
— Я и не злилась на тебя, — спокойно ответила Иллиана. — Спасибо за извинения, но мне они без надобности. Они нужны совсем другому человеку. Совсем другому мираю, — поправилась она через мгновение.
Райела стиснула зубы и покраснела, переведя взгляд на Торриена.
— Если ты имела в виду меня, Иллиана, — произнес Золотой змей сквозь зубы, — то мне извинения тоже не требуются.
— Прости все равно, — выдавила царевна и, нахмурившись, отвернулась, уронив взгляд на своего малыша.
Ребенок выглядел вполне довольным. Как ни странно, мать он больше не кусал, присосался к груди, виднеющейся в разрезе разорванного лекарями наряда, и с удовольствием причмокивал. Маленькое счастье было прикрыто мягким одеялом, так что никто особенно не смущался интимной сцене.
— Мы еще поговорим об этом позже, — мрачно ответил Торриен, повернувшись затем к Иллиане, чтобы спросить у нее: — Но как ты поняла, что укус поможет? Это же… чудо. Никому из нас никогда не приходило в голову, что можно сделать что-либо подобное. По многовековой традиции новорожденных забирают от матери до тех пор, пока клыки у малышей полностью не втянутся. Это происходит обычно через несколько суток после родов. А затем они еще несколько лет не могут вспомнить, как вернуть клыки обратно, и таким образом матери остаются в безопасности.
Иллиана задумчиво покачала головой.
— Ребенок не должен вредить матери, это против природы, — ответила она спокойно. — Но я поняла это не сразу, а лишь когда увидела вертикальные зрачки малыша. Ведь ты говорил мне, что яд мираев становится безопасен в том случае, если выделяется в момент наивысшего желания. В этот самый момент ваши зрачки как раз начинают вытягиваться. Честно говоря, я не успела обдумать свою теорию до конца. Не была в ней уверена. Да и можно ли вообще быть уверенной в подобном? Я просто задумалась: не бывает ли еще ситуаций, в которых ваш яд мог бы стать безопасным? И не свидетельствовали бы об этом вытянувшиеся зрачки?