— Что значит «невозможно»? И как ты вообще проник в храм? — стиснув зубы, спросила она.
Парень повернулся и посмотрел в окно. Свет солнца осветил его бледное блестящее лицо, на котором не отразилось никаких эмоций.
— Через тоннели, конечно. Знаешь, я многое узнал с тех пор, как ты помогла мне бежать. О тебе, о себе. О народе мираев.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла девушка.
— Под царским замком в Верхней Шейсаре много тоннелей. И один из них ведет под храм их змеиной богини. У меня было время исследовать его, когда я убегал из казематов. Знаешь, я бы даже восхитился красотой этого места, — проговорил он, подняв голову к потолку, украшенному лепниной и драгоценным напылением из камней. — Но во мне нет места этой красоте, которая разрушила столько жизней.
В этот момент он повернулся к ней и ожесточенно выдохнул:
— Неужели ты не понимаешь, сколько семей уничтожили мираи? Сколько женщин исчезло в Верхнем городе, превратившись в рабынь? И это я уже не говорю о том, что большая часть законов Шейсары написана в интересах мираев, а не людей. Мы — отбросы для них! Рабочая сила, которая призвана доставлять им фрукты, вино, выращивать скот. И сидеть тихо в своих норах, не высовываясь!
Иллиана сжала зубы. Проблема была в том, что мысленно она… соглашалась с ним. Чувствовала, что он прав. Окажись все это ложью, люди не пошли бы за ним. Не рискнули напасть на расу, обладающую силой и магией. На такой отчаянный шаг их могла толкнуть лишь безысходность. Чувство глубокой несправедливости, которое накапливалось годами. Сотнями лет.
— Молчишь, — утвердительно сказал Фендор. — Потому что все это знаешь и сама.
Она знала. Прекрасно понимала, что, окажись она сама сайяхасси Дарьеша, например, а не Торриена, сама бы мечтала лишь о том, чтобы изменить хоть что-то.
— И все равно это не повод развязывать войну, — ответила она упрямо. — В таком столкновении погибнет множество людей, не считая мираев, на которых тебе плевать. Но люди? Тебе их тоже не жаль? Что ты вообще собрался делать здесь? Зачем проник на территорию храма? Хотел забрать меня? Так я никуда не пойду. Мечтал убить Торриена? У тебя это тоже не получится. Я тебя разочарую.
Но после этой гневной тирады парень вдруг посмотрел на нее долгим тяжёлым взглядом и ответил совсем не то, что она ожидала. Что-то гораздо более ужасное.
— Ни один человек не умрет сегодня. Только мираи. Все до одного.
— Что? Что ты несешь? — широко распахнула глаза Иллиана, сперва решив, что друг сошел с ума. — Что ты задумал и почему сегодня?
Она шагнула к нему, собираясь схватить его за плечи и встряхнуть. Но вместо этого за плечи ее схватил он. Остановил, заблокировал, сжал, взглянув будто в самую душу горящими, дикими глазами, которых она у него никогда прежде не видела.