Мирай подошёл к ошеломлённой Иллиане и протянул ей руку, приглашая садиться. Слуги опустили паланкин на землю, и девушка сумела войти внутрь вместе с нагом.
Когда они сели друг напротив друга на мягкие диваны, а паланкин резко поднялся в воздух и двинулся вперёд, оказалось, что мирай смотрит на нее и улыбается. Иллиана смущённо опустила взгляд, прикусив губу. Она и хотела бы, чтобы ее удивление не так сильно отражалось на лице, не светилось в широко распахнутых глазах. Но вряд ли это было возможно. И теперь ей казалось, что для Великого змея она смешна.
— Мне нравится твое смущение, — вопреки всему, тихо проговорил мужчина, когда они уже спокойно ехали вперёд и за воздушным тюлем медленно исчезали, оставаясь позади, деревья.
Иллиана вдохнула и задержала дыхание. Она кожей чувствовала его жгучий, внимательный взгляд, скользящий по ней, как… павлинье перо. Он изучал ее, ласкал, словно едва заметно щекоча. И одного этого взгляда ей хватало, чтобы кровь в венах начала закипать.
— Зачем вы подарили мне это платье, мирай? — спросила она, решившись вновь поднять глаза. И тут же вздрогнула. Потому что видеть пристальный взгляд и чувствовать его на себе оказалось не одно и тоже. Теперь все ощущалось гораздо сильнее.
— Подарил? — иронично приподнял бровь наг.
Иллиану бросило в жар.
— Нет, ну… я подумала… — замялась она, не зная, куда себя деть.
— Конечно, подарил, — тут же проговорил он, склонив голову набок и явно с удовольствием наблюдая за ее смущением. — Успокойся.
Девушка глубоко вдохнула и выдохнула, чувствуя, как кружится голова.
— Так зачем? — снова задала она вопрос.
— А тебе бы понравилось гулять голой? — с новой усмешкой спросил он. — Я-то не против, конечно. Но мне показалось, что это не слишком… удобно.
— Но как же, — пробубнила она, — у меня же было платье…
— Мокрое, — пригвоздил он, с улыбкой оборвав ее на полуслове. — В мокром я не позволил бы тебе гулять. Ночи в Шейсаре не настолько теплые. Если это, конечно, не ночи в чьей-то постели.
На последних словах Иллиана широко открыла глаза и от изумления распахнула губы. Ее грудная клетка высоко поднималась и опускалась, демонстрируя крайнее волнение. И девушка ничего не могла с этим поделать.
Этот мирай мастерски играл на ее нервах, то пугая, то смущая, то сводя с ума одной своей улыбкой, таявшей на полных, чувственных губах.
Мужчина, видя ее реакцию, улыбнулся еще шире, скользнув взглядом по алым щекам, шее и груди, призывно виднеющейся в вороте платья.
— Кроме того, ты не можешь появляться в обществе в моей компании в собственной одежде, — добавил он, и теперь девушка видела, что, несмотря на блуждающую улыбку, мирай был абсолютно серьезен.