Кажется, мы поднялись на верхний этаж, но нигде этому нет подтверждения. В мире, где я когда-то жил, самые большие секреты прятали на верхнем этаже. У моей юной сопровождающей на шее висит целый арсенал ленточек с пластиковыми карточками. Она открывает дверь без опознавательных знаков, я вхожу, и она ее за мной закрывает. Я пробую ручку — не поддается. В жизни меня несколько раз запирали, но это всегда были противники. Окон нет, а на стенах наивные рисунки цветов и домов. Постарались дети А. Баттерфилда? Или это граффити бывших заключенных?
И куда пропали все звуки? Чем дольше я вслушиваюсь, тем безнадежнее тишина. Ни веселого перестука пишущих машинок, ни звонящих телефонов, ни дребезга колес изношенной передвижной картотеки, едущей по деревянным половицам наподобие тележки молочника, ни зычного мужского рыка «Кончай там насвистывать, черт побери!». Где-то между Кембридж-сёркус и набережной перекрыли звук как таковой.
Присаживаюсь на стул из стали и кожи. Листаю потрепанный экземпляр «Частного сыщика» и пытаюсь понять, кто из нас потерял чувство юмора. Встаю, снова пробую дверную ручку и сажусь уже на другой стул. Я уже пришел к выводу, что А. Баттерфилд пристально изучает язык моих телодвижений. Что ж, в добрый час, потому что к моменту, когда распахивается дверь и короткостриженая проворная женщина сорока с лишним лет, в деловом костюме, переступив порог, бесстрастным голосом горничной, проводящей санобработку в номере, обращается ко мне: «Здравствуйте, Питер. Я Лора. Пройдемте со мной?», — я успел провернуть в голове все проколы и провалы, со мной так или иначе связанные на протяжении всей моей карьеры лицензированного мошенничества.
Мы печатаем шаг по пустому коридору и заходим в стерильный белый кабинет с герметичными окнами. Свеженький очкастенький выпускник английской публичной школы неопределенного возраста, в рубашке и подтяжках, вскакивает из-за стола и хватает мою руку.
— Питер! Господи! Как же молодо вы выглядите! Тридцать пять от силы! Добрались нормально? Кофе? Чай? Точно не хотите? Как же здорово, что вы приехали. Для нас это такая поддержка. С Лорой вы знакомы? Ну конечно. Простите, что заставил вас ждать. Звонило начальство. Разобрались. Да вы садитесь.
Доверительно заглядывая в глаза, будто бы желая сойтись поближе, он подводит меня к неудобному стулу с высокой спинкой и подлокотниками, рассчитанными на долгие беседы. Сам снова садится за стол, заваленный старыми на вид делами, — тут тебе все национальные флаги. Поставив локти, обтянутые рукавами рубашки, куда-то между папок, он подпирает подбородок сжатыми кулачками.