* * *
Если Кристоф читал мои намерения, то точно так же я читал его. Он не подходил ко мне, потому что вознамерился меня «засечь», как выражаются наружные наблюдатели: выяснить, где я живу, и уже затем выбрать подходящее время и место. В свою очередь я должен перекрыть ему доступ к оперативной информации и диктовать свои условия — людное место с множеством зевак. Но слова Катрин об исходящей от него угрозе, помноженные на мои собственные мрачные предчувствия, не исключают вариант неуправляемого персонажа, горящего желанием отомстить за мои воображаемые грехи в отношении его покойного отца.
Перебирая в уме возможные непредвиденные обстоятельства, я вспомнил, как моя мама-француженка вела меня, маленького мальчика, вокруг Тауэра с громкими, смущавшими меня выкриками по поводу всего, что открывалось ее взору. И, в частности, большой лестницы на Тауэрский мост. Сейчас она всплыла передо мной не благодаря своим прославленным изыскам, а как средство спасения. В Сарратте нас не учили самозащите. Нас учили убивать, кого втихую, кого нет, а вот самозащита почему-то в программу не входила. Одно я точно знал: если дойдет до рукопашной, надо, чтобы противник стоял передо мной во весь рост, а мне понадобится вся отдача, на какую я только способен. Мне предстоит иметь дело с драчуном, прошедшим тюремную закалку, к тому же на сорок фунтов тяжелее меня. Так что может быть лучше крутой лестницы, если я, старикашка, стою на несколько ступенек ниже, а он бросается на меня всей своей тушей? Я заранее принял кое-какие бесполезные меры предосторожности: переложил всю мелочь, которая может послужить шрапнелью, в правый карман пиджака и надел на средний палец левой руки колечко от ключей — импровизированный кастет. Разве можно проиграть в драке, сынок, если ты к ней готовился? Нет, начальник, никак нельзя.
Все выстроились в очередь, готовясь к высадке. Кристоф стоял в четырех метрах за мной, его лицо, отражающееся в стеклянной двери, ничего не выражало. Катрин говорила о седых волосах. Сейчас я их увидел: из-под фетровой шляпы во все стороны торчали космы, седые, вьющиеся, непослушные, как у Алека, а сзади заплетенные в косичку, болтавшуюся поверх черного пальто. Почему Катрин ничего мне не сказала про косичку? Может, он заправил ее под воротник. Или она не считала косичку чем-то важным. Мы выползли на дебаркадер этаким старательным крокодилом. До Тауэрского моста рукой подать. Зеленый огонек светофора призвал пешеходов перейти улицу. Подойдя к большой лестнице, я обернулся и посмотрел прямо на него. Послание было такое: если хочешь поговорить, то давай здесь, прилюдно. Он тоже остановился. Застывший взгляд футбольного болельщика. Я быстро спустился на десяток ступеней. Лестница пуста, если не считать парочки бродяг. Я занял выигрышную точку. Он должен пролететь от меня вниз хорошую дистанцию, чтобы уж точно потом не встать.