Кстати, редко, но бывает, что сумасшедшие выздоравливают, что в мозгах у них что-то выпрямляется и налаживается. Тогда как? К нормальной жизни возвращаться? Но тому, кто общением с обиженными себя запятнал — прощения нет. Тут движение только в одну сторону, и обратного хода просто быть не может. Справка о прошлом душевном расстройстве здесь не сработает.
Ещё немного пофантазировал Лёха, прицеливая в себя судьбу Васьки Цыгана, и в молчаливом споре с самим собой решительно мотнул головой: нет, не годится для него этот путь. И не по причине его, Лёхи Найдёнова, высоких жизненных принципов, на которые он, сын штукатура и школьной уборщицы, с грехом пополам окончивший в своё время только девять классов, никогда и не претендовал. И не потому, что трепетно уважал неписанный кодекс порядочного арестанта, отводящий в зековской иерархии обиженным низшее место со статусом неприкасаемых. Просто здесь на первое место выступали… санитарные нормы, которые он с детства усвоил в самом элементарном виде (утром надо обязательно умываться, одежда у человека должна быть всегда чистой, ходить с чёрной каёмкой на ногтях — неправильно).
Тут же вспомнилось, что, исходя из тех же лагерных примеров, с ума можно сойти и совсем по другому, не как у Цыгана, сценарию. Вот совсем недавно подвинулся разумом Витя Святой. Погоняло он своё «высокое» получил за то, что всё свободное время в лагерной церкви проводил. Сумасшествие у Вити было мягким, незлобливым, даже не каждый день о себе напоминающим. Только всё равно заметным. Сначала он, как и Цыган, сам с собою начал разговаривать. Говорил тихо, но отчётливо. Удивительно, по отдельности каждое слово различалось, а общий смысл, о чём он говорил, уловить было невозможно. Потом вся зона увидела, как Святой несколько часов кряду ходил по лагерному плацу взад-вперёд с громадной клетчатой, свёрнутой в рулон, сумкой под мышкой. Любого, кого только встречал на пути, пусть даже совсем незнакомого арестанта из чужого отряда, Витя доверительно и не без гордости информировал: «За посылкой иду… Мои мне собрали… Заходи вечерком — заварим, угощу…».
Почему родился в его, как всем теперь было уже ясно, нездоровой голове, такой сюжет, сказать трудно. Одно было ясно: фантазия это была стопроцентная, ибо весь лагерь знал, что Витя — детдомовский, никаких родственников у него и в помине нет, и посылок присылать ему просто некому.
Верно, неопасным и невредным было помешательство у Святого. Соответственно, сохранил он своё место в бараке среди «порядочных», с ним также продолжали здороваться за руку.