— Чистенькие, значит, хе-хе, — усмехнулся Шаманин.
— А теперь чаи распивают, прохлаждаются.
— И мы с ними! Согреемся!
— Валяй, ребята, что тут на дожде мокнуть.
— Мы им забастовку покажем, а ты лампы зажги, водки дай. Хозяйка называется, с девками справиться не может.
Мужчины, весело топоча сапогами, двинулись в дом.
— Я думала, Амалия, а это, верно, гости ломились, — сказала Эмилька, сидевшая за самоваром: побезобразничали и ушли.
— Не солоно хлебавши, — подхватила Лександра.
Стук, топот, и компания с Васькой во главе ввалилась в столовую.
— Привет прекрасным, — пропел Шаманин, — с лёгким паром! Для нас помыться изволили?
Девушки вскочили. Эмилька, красная, начала топать ногами: — Вон, вон! Чего пришли? Мы свободные.
— Девушки, голубушки, — с вывертом подхватил Васька, — знал я, что вы свободны и скучаете. Вот и привёл вам кавалеров, прошу любить да жаловать. А они за себя постоят, ничего, что неказисты.
— Хо-хо, ловко вывернул.
Полицейские, мокрые, грязные, так и сияли перед растерявшимися девушками.
— Пошли вон, забастовка у нас! Это Авдотья подстроила, — бесновалась Эмилька.
Шаманин низко раскланялся и сказал с ужимкой, потирая руки:
— А с какой стороны вы забастовать изволили?
— Хо-хо-хо!
— Вот вернётся Амалия с рабочими, они вам покажут, какая у нас забастовка.
— С рабочими? Зачем вам рабочие, когда образованные люди вам компанию держать хотят.
— А чтобы в шею вас прогнать.
— В шею? Нас-то? Не прогнать. Мы их гоняли, случалось, а чтобы рабочие полицию — не видел-с.
— А местечка позвольте попросить?
— Что с ними миндальничать, — нетерпеливо сказал Васька: раз-два-три!
— Помогите!
Девушки кричали, вырывались, боролись, били куда попало, защищались зубами, кулаками, ногтями, как девственницы, которым грозит поругание, унизительное, невыносимое…
Со стуком падали стулья, звеня, разбивались стаканы, хрустевшие под ногами, раздавались удары, удивленные ругательства сменялись воплями боли и отчаяния.
— Насилуют! Помогите! Товарищи!
* * *
Вопли стихали.
Авдотья сидела на обычном месте за стойкой и спокойно любовалась, как в зеркале светло и весело отражались белые шары накалившихся ламп и бутылки с разноцветными жидкостями. Одолеют! Амалию бы сюда, задать ей.
Она прислушалась: тихо. Не слыхать больше, не дерутся. Пойти посмотреть.
Авдотья всплеснула руками:
— Батюшки! посуду перекололи, самовар помяли, стулья переломали…
— Водки! — прервал ее причитания Шаманин, поднимаясь с пола.
— Господи! Эмилька — капот разорван — и кровь, запачкает.
— Стаканом порезалась. До свадьбы заживет, — насмешливо сказал Шаманин и, повернув Авдотью к двери, скомандовал: водки!