Пока Афросинья хлопотала в столовой, подбирала осколки, вытирала лужи воды, грязные следы, поднимала стулья, хозяйка, поджав губы, наливала водку.
— Большие рюмки спасителям! — распорядился Васька.
Он, как и все мужчины, устал, промок, проголодался и был не в духе.
— Повторить!
— Четвёртая уже! А кто платить будет? — Авдотья, взглядывая на растерзанные капоты девушек, мысленно подсчитывала убытки, причинённые спасителями, и с каждой рюмкой раздражалась против них больше и больше.
— Не умеют по-человечески, силком, нахрапом, разве так с платьем можно обращаться? А всё из-за Амалии! Где её носит!
По привычке Авдотья подсчитывала съеденное и выпитое и с огорчением думала:
— Если бы платные гости — сколько бы заработала. И опять никто не идёт. А, вот, легки на помине.
В молчаливую залу, улыбаясь, вошли два расфранчённых приказчика, оставляя мокрые следы.
— Коньяку! — залихватски крикнул один. Сев за один из столиков, они с удовольствием огляделись, потом переглянулись испуганные.
— Девицы сегодня что-то не авантажны?
— Бледны. Я румяных люблю, нарядных.
— Васька! Убрать бы купчиков, — шепнул Шаманин.
— Можно! — Га-аспада почтенные! попили, поели, пора и честь знать.
— Ничего мы не пили, — возразил говорливый приказчик, но другой, чуя скандал, уже тянул собутыльника за рукав.
Васька вызывающе стоял перед столиком, и они поторопились выйти. Проходя мимо огорченной хозяйки, с рюмками коньяку, бойкий набрался храбрости и прикрыл свое отступление:
— Все девицы разобраны, не с кем и посидеть.
— Авдотья свободна, — насмешливо предложил Васька.
Хозяйка молчала: она сразу почувствовала, что он вернулся домой другим, но захлопнулась дверь за приказчиками, победоносно крикнувшими с порога: «К Мясничихе валяй!», вступаться было бесполезно, не вернёшь, тут-то хозяйское сердце не выдержало:
— Сам кучу оборванцев привёл, которые в убыток только, а хороших людей гонит вон!
— Какова?
— Мы её забастовщиц заставляем работать, а она оскорбляет чинов полиции при исполнении служебных обязанностей, — шутливо возмутился Шаманин.
— Вон её! Ты моих гостей честить! Пшла, покуда цела, я нонче хозяин! — распалялся Васька и, схватив Авдотью за жирные плечи, выволок её из-за стойки. Хлоп-с! — и она грузно шлепнулась в коридоре.
Её плач, смешной и жалкий, доносился, как прерывистый аккомпанемент к весёлым выкрикам Васьки и злорадному хохоту девушек. Они сидели на коленях у полицейских, почти трезвые, грустные и злые: кончилась мечта, освободились! Опять за старое! Рабочих нет как нет, а полицейские тут, эти не пропадут, как Амалия, и хозяйка на троне… Её падение вызвало взрыв мстительной радости: