– Главное, мужик хороший был. Устроил здесь все как надо, народ организовал, а ребята здесь ой какие разные, кому одеться помог, кому подлечиться, Гену в больничку определил, Улугбеку помог на родину вернуться. Достать что угодно мог, договориться с кем угодно и о чем угодно, но только не для себя. Главное, для себя если – пальцем бы не шевельнул. Я, говорит, и так всю жизнь себе любимому посвятил, а перед остальным миром в долгу. Надо, говорит, отдать, пока могу. Ну и вред искупить. Поэтому всех тут и поднял на выжигание.
– Какое выжигание? – не поняла Лена.
– Ну как: мы же тут потихоньку мусоросжигающим заводом подрабатываем, – сказал Витя с привычной уже полуулыбкой. – Сортируем, сушим, по кучам раскидываем. Что можно – на продажу идет, что-то – в металлолом, откуда и денежка для народа. Остальное жгем.
Лена машинально отметила про себя, что Витя наверняка знает правильную форму глагола, а неправильную использует ради прикола, как школьник или офисный работник, дорвавшийся до неформальной переписки. Спросила она, конечно, не об этом – но и не о том, что интересовало ее на самом деле:
– А что за вред Степан Каренович хотел искупить? Свалку?
– Да разный. Он никому особо не объяснял. Мне вот разок сказал, что за очень многое в Чупове лично ответственный. За то, что завод закрыли. За то, что народ без работы сидит. За тех, кого сам Кареныч, лично, говорит, в начальники выводил – а они его потом сожрали. За то, что убивал, тоже. Не сам, но заказывал, а это, говорит, даже хуже, чем своими руками. За то, что не тех убил и не всех, кого надо, убил. Ну и за свалку, да. Я, говорит, ее породил, я ее убить не смогу, но хоть пожгу маленько. Вот и жгем с тех пор.
– А смысл? – спросила Лена.
– А вы как думаете, если бы не мы, тут что было бы? Мусор бы уже в черте города сваливали, а оттуда сюда уже жмуров носили бы. Мы вообще-то и крыс тут травим. И бьем тоже, вон собак сколько завезли. Кошки-то с этими мутантами не справляются. А отравление последнее – слышали, да? Это потому, что дождь очень сильный был, и вон тот участок протек, ближе к лесу, видите, флажок там желтый? Мы к нему добраться еще не можем. Вода в почву ушла, оттуда в реку и в краны вам. А таких участков тут еще три было, с флагами, мы их в феврале, перед потеплением, разобрали и выжгли, а то у вас привыкли бы все помирать пачками.
Лена, чтобы сдержаться, торопливо спросила:
– А как вы разбираете и выжигаете? Технику берете, что ли, где-то? И спецы откуда?
– Зачем? Все ручками и глазками, а как иначе? Ну, придавливает, бывает, Улугбек вон ребра все поломал, только потом согласился уехать, ну и я травился – думаешь, всегда такой пятнистый был? С января только.