Прикончив мороженое, он тщательно вытирает губы бумажной салфеткой, подтягивает к себе тетради, и принимается листать записи. Наши столики рядом и я, вытянув шею от праздного любопытства, вижу рифмованные строки. Стихи! Господин что-то правит, вычеркивает и вписывает, вздыхает и покачивает головой.
На пляже под самым кафе мальчишки мастерят нечто из куска клеенки, деревянных реек и ниток. Сегодня с утра ветер, легонько штормит. Закончив работу, они взбираются на ржавый катамаран. Суденышко безжалостно бьет об гальку, но они справляются, крутят педали, и водный велосипед, подскакивая на волнах, уходит в море.
Я на секунду отвлекаюсь, глядя на поэта. Тот продолжает вписывать и вычеркивать.
За это короткое мгновение над морем происходит чудо. Крепкий соленый ветер поднимает над катамараном громадного, разноцветного воздушного змея. Леска гудит, мальчишки визжат от восторга, и там, наверху, в сияющем воздухе, конструкция из реек и клеенки внезапно утрачивает рукотворность, обращаясь в огромную, бьющуюся и трепещущую живую птицу.
Собственно, все. На этом нужно закончить и не терзать культурных людей пошлыми метафорами.
Вообще я вот о чем. Я о том, почему я не пишу стихи. По-видимому, дело в том, что я не верю, что в моих тетрадках есть что-то хоть частично равноценное рейкам, клеенке и мотку лески…
* * *
Горбушка. Будний день. Немноголюдно, но громко как всегда.
Брожу мимо рядов, останавливаюсь у прилавка. На прилавке – кино и игрушки. За прилавком – никого. Стою, перебираю. Сзади вопль:
– Мадам! Стойте, не уходите. Я предложу вам последнюю «Кармелиту»!
Оборачиваюсь. Ко мне спешит хозяин ларька, немолодой человек в очочках, как у Леннона, и пиджачке с заплатами на локтях.
Увидев мою физиономию, замирает.
– О нет. Вы «Кармелиту» не смотрите.
Не вопросительно, а утвердительно.
– А вы откуда знаете? – спрашиваю.
– Я психолог, – отвечает. – Я про всех могу угадать.
– А ну?! – подначиваю я. Человечек изучает меня придирчиво и внимательно. Молча вынимает из-под прилавка «Шоколад» и «Амели». Я смеюсь.
– Угадал?
– Еще как! Но это мне не нужно.
– Тогда – вот.
На прилавке появляется «Пуаро». С Дэвидом Суше. Любимейший.
– Обалдеть, – говорю, – но и это есть.
– «Мисс Марпл»?
– Есть!
– Что ж тогда?!
– Гадайте.
– Позвольте, я посмотрю вам в глаза.
Снимает очочки, щурится подслеповато. Долго шарит под прилавком. Вынимает диск с иероглифами.
– Это что?
– Миядзаки.
Я делаю шаг назад и осматриваю человека с головы до ног.
– Вы кто? – спрашиваю. – Вы – дырка в ткани мироздания?
Он хихикает.
– Так вы за Миядзаки пришли?