— Этот препарат, — рассказал Марк, — мы проходили еще в институте, но я его никогда не видел — только о нем читал. А когда эта проблема обозначилась и резко обострилась, начал добиваться, чтобы этот препарат на нашей «скорой» был. Ведь в Воркуте употребляют наркотики уже даже 12-13-летние дети. И лет этак до 25. Люди постарше убивают себя «Снежинкой», «Троей», всевозможными стеклоочистителями, которые дают сильнейшие желудочные кровотечения и полиневропатические реакции (таких людей очень плохо слушаются их руки и ноги), в самых тяжелых случаях — алкогольную кому. А как растет смертность! В «доперестроечные» времена на наш, так называемый «догоспитальный этап» приходилось не более 3 смертей в неделю. В период резкого обнищания народа — до 10 смертей в сутки стало случаться. Таким образом, самые слабые тогда, к середине 90-х, в Воркуте и вымерли. Но и сегодня мы имеем 3–4 смерти в дежурные сутки. Очень часто «скорую» вызывают старушки с голодными обмороками.
* * *
Можно ли привыкнуть к смерти, даже если сталкиваешься с ней каждый день?
«Нельзя», — отвечает Марк Каганцов. И рассказывает:
— Когда приезжаешь к уже умершему — это просто неприятно. Когда к агонирующему — это более чем неприятно. Когда застаешь умирающего еще в «речевом контакте» и общаешься с ним — это крайне тяжело, такое болит очень долго. Но страшнее и тяжелее всего, если этого человека ты еще и знал. А у меня на руках умирали даже самые близкие друзья.
* * *
Единственное спасение для врача «скорой» — это неистребимое ничем чувство юмора, философский взгляд на проблемы жизни и смерти, человеческого бытия. Смех — лучшее лекарство от стресса.
У каждого врача «скорой» поэтому — собственная коллекция всевозможных — веселых и не очень — «баек». Есть она и у Марка Каганцова.
Вот, к примеру, история о том, как Марк оказался за одним столом…
Одно время (еще при «совке») работал на воркутинской «скорой» доктор Матыцкий (давненько уже из Воркуты уехал), жена у него стоматологом была и с моей «половиной» дружила. Так вот, повадились наши женщины по субботам в баню ходить. В очередную моя Ирина, та самая стоматологиня, еще одна их подруга, наш доктор и его друг снова в баньку отвалили. А после отправились домой к Володе. Позвали и меня. Пришел я. Вижу: хорошо сидят — за холодной водочкой под соленые огурчики, буженинку да домашние пельмени. Три, выходит, дамы, мой друг Володя и незнакомый мне мужчина — Володькин сосед. Я тоже присел. Вдруг — звонок. Володя подходить к телефону категорически не советует, поскольку выпили, поскольку это наверняка что-то по линии «санавиации»… Но моя Ира возражает: а вдруг дети… Берет трубку. Там действительно какая-то девочка спрашивает папу. «Какого папу?», — переспрашивает Ирина. «Римского», — отвечает ребенок. Мы все — в недоумении: шутка такая, что ли? Но тут поднимается тот самый, незнакомый мне молодой человек и говорит: «Это меня». Оказалось, что у Володькиного соседа и приятеля фамилия такая была — Римский. Вот так я пил водку с «папой Римским». А еще я знал воркутинского геолога Миклуху Маклая. Водку, правда, пить с ним не пришлось.