Я звякнул стаканами, доставая их из шкафа, поставил на стол. Взял с подоконника заварочный чайник со сколотым на кончике носиком, посмотрел, не заросло ли его содержимое плесенью.
– Недавно заваривал, – проскрипел Скиталец, – не беспокойся.
– А я и не беспокоюсь, – сказал я, чувствуя, как горят уши. – Хотел проверить, сколько там заварки и достаточно ли она крепкая.
– Ну-ну, – усмехнулся старик.
Я разлил черный, как деготь, настой по стаканам, почти до краев наполнил их кипятком из чайника. Хотел подложить под него дощечку или какую-нибудь тряпицу, но заметил желтые подпалины на старых, в царапинах, досках и просто так поставил на стол.
Потом сходил к печке за кастрюлей с булькающим под крышкой варевом. Старец напомнил о посуде, но я буркнул: «Обойдусь без тарелки», – достал из ящика стола ложку и сел на кровать, благо она стояла недалеко.
Пока я уплетал рагу за обе щеки, старик молча попивал чай, но стоило мне заскрести остатки ложкой и поставить пустую посудину на стол, дед поднял на меня мутные глаза и тихо спросил:
– Знаешь, почему ты здесь?
– Ну да, – кивнул я, прихлебывая все еще горячий чай из стакана. – Меня Настя вместе с каким-то парнем спасла. Они прыгнули ко мне в портал и вытащили оттуда. Видимо, сфера не смогла удержать нас троих в себе.
Я замер с открытым ртом. Осознание невозможности всей этой ситуации пришло только сейчас. До этого я воспринимал ее как должное. «Подумаешь, человек ради своей половинки полез неизвестно куда, не зная, чем это для него кончится. Разве есть в этом нечто особенное? По мне так нет, потому что я сам ради моей Настеньки готов сунуться хоть в ад, хоть в рай. Только вот беда в том, что моя Настя погибла, умерла практически у меня на руках. А умерла ли?»
В памяти всплыл тот злополучный день, когда я вместе с ней и еще живыми Гиви и Бульбашом возвращался с задания. Проклятые зомби обстреляли нас из кустов. Мы с парнями покрошили мертвяков в капусту, не получив ни царапинки, а вот Насте не повезло: один из мертвоходов нашпиговал ее свинцом. До сих пор помню те пять окровавленных дырочек в ее груди.
Нам удалось доставить Настеньку еще живой в научный городок. Потом Семакин пытался спасти мою жену, а я ждал от него известий в будке КПП, отвечая на вопросы дежурного офицера. И дождался.
Мокрый от проливного дождя, в перепачканном кровью халате, профессор ввалился в каморку и сообщил мне о Настиной смерти. Я поверил ему. А как тут не поверить, когда моя девочка лежала на залитом холодным огнем люминесцентных ламп столе? Я сам держал ее за руку, не чувствуя биения пульса. Прижимался щекой к бледному лицу и не улавливал дыхания.