Из нашего разговора я также немного вошёл в политическое русло, установившееся на большей территории московского государства. Меж князьями, всё ещё продолжаются распри, но не как раньше — без кровавого фанатизма, скорее, по старой памяти, так сказать, установилось некое статус-кво.
С Казанью — более-менее тихо, а вот, на юге — крымчаки, ногайцы и те же касимовцы, порой безобразничают. Да и с запада — Литва нет-нет, да попробует куснуть побольнее. Так что всё ещё присутствует феодальная раздробленность и лишь перед лицом неприятеля, выступая общим фронтом, князья объединяются. В походах свары за старшинство — не редкость, тем не менее былых кровавых разборок меж ветвями Рюриковичей больше нет. В принципе, всё, как и у нас — политика есть политика.
Поболтав немного, мы завалились спать, как накануне — снов я не увидел.
* * *
"Весёленькая у меня здесь выдалась жизнь: убийства, драки, теперь — до суда докатился", — стоя во дворе детинца, думал я, блаженно жмурясь под яркими лучами и разглядывая, спешащую на суд, постоянно увеличивающуюся, толпу зевак. Телевизоров ещё долго не будет, тут же, хоть какое — никакое, а развлечение.
Наша четвёрка, окружённая оружными воинами, греясь на солнышке, стоит и ждёт воеводу. Набившийся в детинец народ, посмеиваясь, обсуждает вчерашние события и внешний вид одного из норманнов. Стычка в харчевне обросла такими подробностями, что — мама не горюй. Видок у бойца и впрямь потешный: лицо как у негра — сплошной синяк, распухшие губы и заплывшие глаза — я явно перестарался, даже немного жаль парня.
Повращав головой, в толпе обнаруживаю строгий взгляд деда и весёлый Аники — мальчишка, видимо, по достоинству оценил мои художества. С боку, обособленной кучкой, стоят хмурые викинги, как говорил татарин — человек тридцать пять — сорок. Разглядывая их свирепые, злые лица, думаю: "Хорошо, что при входе в детинец всех разоружают, — и осознаю, — Блин, опять попал — эти обиду не простят".
Народец затих — на крыльцо, сопровождаемый толстячком, купившем давеча у меня коней, вышел воевода.
— Кто рядом с воеводой? — тихонько спрашиваю Хала.
— Посадник княжеский и казначей.
"Два в одном?.. — видимо, дела у государя и впрямь из рук вон, хотя, может человек для князя надёжный — вот, он им все дырки и затыкает".
Сев в приготовленные кресла, стоящие прямо на высоком крыльце, местная номенклатура открыла заседание. Суд был скор и праведен. У викингов, ни каких шансов, вообще, не имелось. Выслушав свидетелей и получив подтверждение моих слов по сделке с конями, от самого посадника, воевода постановил: