Побывав в Петербурге, погостив несколько дней в Пскове, десятого января 1825 года вечером выехал Пущин со своим слугой Алексеем на Остров. Кони бежали резво, снег скрипел под полозьями, дробно брякал колокольчик, а Пущину всё казалось, что не скоро едут.
Ночью в городе Острове выскочил он из саней, купил три бутылки шампанского, крикнул ямщику:
— Гони!
И опять поскакали.
На другой день ранним утром, увязая в сугробах, добрались до Михайловского. Миновали сосновый бор. По занесённой еловой аллее кони вынесли на усадьбу, пронесли мимо крыльца и застряли в снегу.
Пушкин знал из писем, что собираются к нему друзья, но вот Пущина не ждал.
Когда утром сквозь сон услышал, что звенит колокольчик, — не поверил. Думал, чудится.
Снова звякнуло. Ещё, ещё… Сердце бешено заколотилось. Не помня себя, босиком, в одной рубашке выбежал Пушкин на крыльцо. Кто-то высокий, румяный, в тяжёлой медвежьей шубе вылез из саней, схватил его в охапку, потащил в дом. Пущин! Жано!
На шум прибежала Арина Родионовна. Видит, Александр Сергеевич босиком, неодетый, с ним незнакомец в шубе. Смотрят друг на друга, целуются, молчат. Няня поняла: приехал друг — и кинулась к Пущину.
Спокойная беседа началась за кофе и трубками. Пущин расположился в удобном кресле. Пушкин не мог усидеть от радости. Его обычная живость проявлялась во всём. Вспоминали Лицей, Петербург, шутили, смеялись от полноты души.
Мы вспомнили, как Вакху в первый раз
Безмолвную мы жертву приносили,
Мы вспомнили, как мы впервой любили,
Наперсники, товарищи проказ…
Первая жертва Вакху, о которой со смехом вспоминали друзья, была одной из лицейских проказ — нашумевшая история с гогель-могелем. Дело было так: воспитанники Пущин, Пушкин и Малиновский упросили служителя дядьку Фому раздобыть для них яиц, сахару, бутылку рому. Им хотелось полакомиться гогель-могелем. Когда всё было куплено, притащили кипящий самовар и принялись за работу.
Отведать напиток пригласили других лицеистов.
Всё удалось на славу. Но вдруг в разгар веселья явился дежурный гувернёр. Начались расспросы. Зачинщики признались. Доложили директору и самому министру просвещения. Начальство вынесло решение: Фому уволить, а трём провинившимся в течение двух недель выстаивать на коленях вечернюю молитву. По этому поводу неугомонный Пушкин сказал экспромт:
Мы недавно от печали,
Пущин, Пушкин, я, барон,
По бокалу осушали,
И Фому прогнали вон.
Предполагалось, что экспромт говорится от имени Малиновского, так как, по словам Пущина, «его фамилии не вломаешь в стих. Барон — для рифмы, означает Дельвига».