Это был конец, конец концерта, вечера и вообще всего на сегодня.
Но если ты считаешь, что Шоу должно продолжаться, то ты не уйдешь.
Прошло минут десять. Зал хлопал и хлопал, призывая к продолжению. Митрич вышел первый, и рев возвестил о том, что рано ставить точку.
Они вышли опять и вдарили сразу «Тридцать первой весной».
Беспроигрышный выбор, тот что сносит крышу, даже если ты здесь никогда не был.
Потом «9 с половиной» и «Сенберы», финальной кодой обрушивающие на зал лавину эмоций, от которой по позвоночнику бежит ток – сначала вверх, а потом вниз, а потом снова вверх и вниз, и так до тех пор, пока не остается другого выхода. кроме как начать кричать и махать руками, давай выход потоку, раздирающему тебя изнутри. С последним аккордом Митрич наносит финальные удары по басовому барабану, и группа растворяется за сценой.
Я был уверен, что теперь точно все, ведь скоро самолет, впереди следующий город, затаившийся в ожидании своей обоймы счастья.
Но тот день и правда был особенный. Зрители просто стояли и все тут. Как спартанцы, которые не отступят, потому что им некуда отступать.
Клавиши взяли магические три ноты, предваряющие «Землянику». На «Землянике» всегда происходит что-то странное. Хочешь ты или не хочешь, она затянет тебя в танец.
Есть песни простые и сложные, есть быстрые и медленные. Но «Земляника» особенная, будто она и есть сама ягода, сочная и налитая, без лишних компонентов, оставляющая истинно волшебное послевкусие, наполненное соком и сладостью.
Кто сидел – встал, единственный раз, когда я выскочил на концерте на сцену. Не потому что хотел, а потому что этот смерч взял, да и просто втянул, притягивая к зияющей воронке, в центре которой маленький маг водил указательным пальцем, из кончика которого в разные стороны расходились мириады тонких нитей. В руках была камера, и единственное что я мог сделать – это притвориться, что увлечен съемкой. Меня прибило почти прямо к контрабасу, плетущему свою магическую сеть. Я успел заметить, что с другой стороны ТД вышла из-за кулис и снимает в упор «Гавроша». Я-то сразу понял, что ее тоже «вынесло». «Земляника» не простит тебе фальши, сорвет маски и заставит открыть правду.
После были еще «БиК» и «Столица»…
Сколько сказано о самолетах? Тысячи, миллионы слов?
Но самолеты каждый раз новые. Это ведь другие самолеты, не те что были сделаны вчера. Они не сошли с конвейера, их создавал человек, один на один с листом бумаги, который недавно был деревом, а сегодня принял очертания биплана. Не худшая судьба для представителя флоры. И в каждом сидит свой Ричард Бах, поднимающийся над облаками.