В тот день Гаврош прилетела внезапно.
Короткая смс-ка в 5 утра состояла из 2 слов: «встретишь? вылетаю».
В 7 утра я был в аэропорту. Моросил тревожный питерский дождь. Короткое «Салют» зачало[2] этот день в правильном направлении.
Дорога к Нике Стрижак была прямой и небыстрой, как Московский проспект, и чтобы скрасить неловкую тишину, я затеял глупые расспросы.
– Слушай, а можно про что-то личное спросить?
– Валяй.
Люди болтали с Гаврошем для удовольствия, наслаждаясь мгновением. Я же, оставшись наедине, все пытался найти какие-то ключики, разгадать какие-то формулы успеха, ища тот самый Грааль, который и даст ответы на все вопросы.
– Слушай, а как у тебя все-таки получается?
– Что именно?
– Ну, ты же говоришь, что страшно на сцену выходить?
– Ну да.
– Но ты же постоянно выходишь.
– Конечно.
– Это же кошмар, каждый день испытывать столько страха.
– Я так живу.
– Я бы не смог.
– Смог бы, ты просто себя не знаешь.
– Да точно не смог бы.
– У тебя просто нет цели. Если твоя цель не чашка американо, страх сам тебя найдет, поэтому нанеси удар первым. Так проще и вернее. Понял?
– Да вроде, – промямлил я как-то неуверенно.
– Ну, вот ты, например, в темной комнате, понимаешь?
– Да.
– И ты боишься темноты. Понимаешь?
– Да
– Найди в ней самый темный угол и иди туда. Понял?
– Нет.
– Почему?
– Ну, я найду где посветлее, встану там в стойку и, если что, нанесу ответный удар.
– Чушь.
– Почему? Так все живут. И делают все наоборот.
И все перемелется
Найдет свои места
Конца света не будет
Встречай Новый год
Романтика – никогда не умрет
Влад Демьян
Я шел по Стремянной. Просто шел, и небо светило над головой. И надо было зайти во вполне себе официальное учреждение, в Банк. И вдруг ты понимаешь, что сейчас, вот прямо сейчас тебе нужно услышать «Кошку московскую». Тебе просто необходимо ее услышать, иначе ты умрешь. Ты знаешь, что бумаги, очень важные бумаги, которые тебе надо подписать, они ничто, просто ничто – пыль и макулатура. А «Кошка московская» – это Вечность, к которой ты должен прикоснуться прямо сейчас. Это источник, к которому ты должен припасть. И если ты из него не глотнешь, то просто умрешь от жажды. Потому что в Банке все официально, и там большие дубовые двери, и строгий охранник, и заведующая несет на лице печать суровой ответственности за всех тех людей, которые должны внести свой ежемесячный платеж. Ведь если они его не внесут, ей придется передать дело гораздо более суровым людям. И вообще, помогать людям (не конкретно вам, но каким-то другим людям, которых, наверное, много) это практически ее миссия и крест, почти бескорыстный и тяжкий. Так вот, на самом пороге банка, уже практически на первой ступеньке, тебя вдруг накрывает «оно…». Мир вокруг вдруг превращается в шелуху. И толстые стены, эти метровые стены из векового кирпича вдруг становятся такими тонкими и прозрачными, что ты понимаешь – рука пройдет насквозь, если ты только попытаешься на них опереться. И все это вдруг отходит даже не на второй и не на третий план. Ты знаешь, что есть вещи важные и неважные, и то, что с утра казалось важным, вдруг становится полной ерундой. И вот есть Вечность, и ты в ней был и будешь всегда, но ты о ней забываешь, постоянно забываешь. И чем становишься старше, тем реже ты вспоминаешь о чем-то главном и самом важном. А если вдруг вспомнил, то тебе нужно хоть какое-то зеркало, в котором ты вдруг увидишь отражение настоящего мира. И этим зеркалом прямо сейчас должна стать «Кошка московская», в звуках которой ты и найдешь отражение того настоящего, – того, за чем ты бежал всю жизнь, так и не найдя в детстве ответов на самые важные вопросы.