Не говоря уже об одежде.
– Ты имеешь ввиду паленый адидас? – спросил Егор.
– Да к черту твой адидас. Это цветочки. Нижний уровень. Выше бери. Сайты одинаковые эти вокруг, сначала у всех короткие, потом у всех длинные, крутишь мышкой крутишь, а он все не кончается, пока ты не закажешь какую-то херню, интернет-магазины, товары в этих магазинах, копирайтеры-рерайтеры бесконечные, одинаковые дома, песни, слова в песнях, переписанные по сто раз. Фасоны, лекала, джинса, тосты за столом, книги.
– Ты хочешь сказать, что интернет – зло? Это итак все знают, – ухмыльнулся Егор.
– Не в этом дело, – ответил я.
– А в чем тогда? – опять спросил Егор.
– В том, что когда у тебя есть твоя и только твоя терпкая, клевая осень, ты не такой как все. У тебя же свой фильм, верно?
– Ну, вроде как да, – неуверенно произнес Егор.
– А когда у тебя электричка как у всех, какое у тебя тогда лекало? Такое же, как у тех, кто снял тысячу фильмов про одну и ту же электричку.
– А что отсюда следует? – спросил Егор.
– А то, что классик и сказал – что красота спасет мир. Круг замкнулся, – ответил я.
– Точно. Слушай, я никогда не думал, что это все вот так вот, как-то повернется.
– Я тоже не думал, так что пошли, – резюмировал я.
– Куда? – спросил Егор.
– Мир спасать, куда же еще. Иначе ты – дезертир.
Концерты бывают разные.
Есть концерты-пустышки и концерты-презентации, концерты-реклама и концерты на всю жизнь. Те, что запоминаются, и те, что забываешь через час. Те, что меняют ход твоей судьбы, и те, после которых хочется плакать.
Вы скажите, концерт не может внезапно поменять судьбу?
Надю привели на концерт Гавроша случайно. Кажется, это было в «Б-2». Именно там, где первый раз была сыграна «Актриса». Не просто сыграна, а сыграна еще и еще. Вы часто видели, чтобы песни игрались, потом игрались еще, а потом еще? Одна и та же песня. Гаврош могла такое себе позволить, нарушив каноны. Вот так вот, закончив песню, махнуть рукой и закричать:
– А теперь еще раз!
И не то, чтобы песня была та же – она звучала по-другому, набираясь сил, и одновременно молодея, распускаясь словно роза и даря себя залу, становясь еще лучше.
Надежда со всего этого просто обалдела.
На следующий день она взяла билет на поезд и уехала за группой в тур.
Не то, чтобы она хотела – она не могла не ехать. Ее судьба изменилась с первым звучанием струны. Быть может, так оно было предначертано, и кто знает, что бы случилось, не затащи ее однокурсницы на концерт. Она не думала долго, не плакала и не смеялась.
Она не испила из этой чаши, но нуждалась в этом. Я видел ее глаза. Они не были ни пьяными, ни сумасшедшими, ни больными. Они были спокойными.