ТД взяли в Америку, и она там отсняла гигабайты, нет, террабайты отличных фотографий, которых нам вечно не хватало.
Потирая руки, предвкушая, мы собрались после концерта в номере «Октябрьской» и воткнули заветную флешку в ноутбук.
– Ладно, начнем, – изрекла Гаврош, – Надо ж удалить неудачные.
– Да, это надо, – я кивнул, – бывают же повторы и ракурсы плохие.
Гаврош села перед ноутбуком, а мы просто стояли сзади.
– Так, тут у нас двойные, нет в них смысла, – палец чередовал кнопку со стрелкой и delete быстро, не зная пощады.
– Класс, – подумал я, – даже ничего самому отсеивать не придется.
– Тут у нас шея плохо вышла, а вот тут вообще световик неудачно сработал, это мы выкинем целиком.
– Ого, целую папку грохнула, ну ничего, впереди еще полтеррабайта, о чем тут жалеть, – пронеслось в голове.
Минут через 30 я обернулся и понял, что Чайка с ТД незаметно вышли. Через час ноги затекли, но я решил стоять до конца. За это время мы избавились от десяти папок и доброй половины фотографий.
– Во сколько ж мы начали? А, неважно.
Темнело. На метро я уже не успевал.
– Так – тут у меня морщина, так… тут взгляд какой-то тяжелый, – бормотала она тихо себе под нос.
Я понял, что если останется штук сто – это будет большая удача на сегодня.
– Стою как-то неудачно, это вид сзади, тут толстая… тоже не комильфо.
Вселенная рушилась на моих глазах, и спаси ее было нельзя.
– Ракурс неудачный, тени – удаляем. Ты присядь, – обернулась она. – Скоро закончим.
– Ага, хорошо, – хотя деревянные ноги не хотели сгибаться.
Чайка приходила и уходила, где-то звонил телефон.
– Так, – вещал экзекутор, – такая уже была в Нью-Йорке, копии нам не нужны. Тут, пожалуй, все-таки не хватает жизни, эту в корзину.
Осталось процентов двадцать пять.
Палач был неумолим. Ушли те, что с плохим светом и те, что слишком яркие. Те, что немного размытые и те, где переборщили с резкостью.
– Так, вот эту вот, пока оставим, – пробормотала, нажимая стрелку.
Подошедшая сзади Чайка шепнула:
– Кайфовое фото.
– Хотя… – неумолимая нажала стрелку, вернувшись, задумалась на пару секунд и… нажала delete.
– Я тут на себя не похожа.
Нитка оборвалась, мы летели в пропасть. Зацепиться было не за что.
К двум ночи – оставалось фотографий десять – все как на подбор – экспрессия, жизнь, восторг – каждая могла взойти на обложку Vogue или что там есть для хороших фотографий.
К трем все-таки осталось пять. Уничтожались не сразу, но в каждой был маленький изъян.
Светало.
У трех следующих не было изъянов. У них были крохотные недостатки, не крохотные, нет, микроскопические шероховатости, неуловимые, но ощущаемые лишь подсознательно флюиды, испускаемые в миг создания. Вы не могли указать на несовершенство, но если приглядеться, очень внимательно приглядеться, не сразу, но минут через пять вы вдруг понимали, что фотограф думал не о том. ТД была на посту, она делала все как надо, но именно в тот момент, запуская спусковой механизм, призванный запечатлеть мгновение в Вечности, она подумала о чем-то, важном для нее – например о доме, о недопитом кофе или о любимом человеке, от которого уехала. Клянусь вам, еще минут двадцать и я бы точно сказал, о чем она думала в тот момент, но в этом уже не было смысла. Карающая длань опустилась неумолимо, уравняв кандидата с ранее отвергнутыми претендентами.