– Ты сама учила нас защищаться, – отвечал я на крики мамы. – Не терпеть нападки.
– Защищайся сколько влезет, но оставайся непойманным. Это главное правило. Понял? – мама крепко сжимала мои плечи, разглядывая разбитое лицо в свете лампы.
– Оставаться непойманным, – бесцветным голосом повторил я.
Тот день сделал нас невидимками почти для всех школьников. С тех пор насмешки прекратились, но и никто не пытался заговорить с нами, словно мы расщепились на тысячи атомов и перестали существовать как прежние люди. Я ощущал себя тенью. Я знал, что поступил неправильно, но ничего не мог с этим поделать.
Едва ли я что-то запомнил из того дня. Я отчётливо слышал, как чей-то голос звал меня по имени.
– Матвей!
– Это несправедливо, – говорил я маме, сидя за столом и разглядывая тёмные чайные пятна на керамике.
В руках я держал любимую кружку с фламинго. Угомонив дрожь в пальцах, я плеснул ароматную заварку чабреца из чайника и долил кипятка так, чтобы ощущать приятный жар через стенки кружки. Я добавил сахар, хотя ненавидел сладкий чай, и стал методично размешивать его, звеня ложкой о белые стенки. Эти действия успокаивали меня. Возможно, я даже не собирался пить чай: меня вполне устраивал звон ложки, дробящий гневную тираду мамы.
– Прекрати! – мама вздрагивала от каждого удара ложкой о кружку и сжимала пальцами виски. Она прикрывала глаза, будто вся усталость мира поглотила её, и качала головой. – Матвей, а ну прекрати сейчас же!
После её крика я стал ещё быстрее мешать сахар в кружке, делая удары громче и чаще.
Мама бросила кухонное полотенце на стол и повернулась ко мне спиной, опустив руки по обе стороны от плиты. Тёмные волосы, небрежно забранные в пучок, выбились завитками. Полосатый сарафан натянулся между лопаток.
– Хватит!
– Это несправедливо, – повторил я, позволяя ложке наконец замереть в чёрном круге чая.
– В этой жизни не бывает справедливо, Матвей, и чем раньше ты это поймёшь, тем легче тебе будет жить.
– Может быть, я не хочу легче.
– И как же ты хочешь? – мамины вопросы делились на несколько категорий: нейтральные вопросы, предупреждающие вопросы и вопросы-нападки. На этот раз мне достался вопрос-нападка, заданный с пассивной агрессией.
– По-настоящему. Хочется жить настоящей жизнью.
– По-твоему, как ты сейчас живёшь?
– Не знаю, – я пожал плечами. – Вполсилы. Всё время чего-то жду.
– И чего тебе не хватает? – мама принялась с усердием водить тряпкой по плите. – Знал бы ты, как мне даётся эта твоя ненастоящая жизнь. И жизнь Алисы. Я кручусь как проклятая, а ты…
– Ма, скажи, ты родила нас, чтобы тебе было кого упрекать, да?