Велиофант пошипел недовольно, но поразмыслив, решение не рисковать лишний раз его драгоценной жизнью счел благородным. Вот только как они там без его «чуйки»? В окно каюты пассажиры смотрели, как шлюпка становится все меньше и меньше. Тревога, царящая на палубе, просачивалась сквозь тонкие перегородки. Не нужно было быть Велиофантом, чтобы заметить тревогу Жанны, тайком вытиравшей платочком мокрые глаза. Она вообще странная в последнее время. Бледнела, краснела невпопад, и настроение ее менялась так быстро, что мужская половина пассажиров начала избегать женскую из боязни попасть под горячую руку девушки. Лиарна, вероятно, понимала, что происходит, потому что вид имела загадочный и важный.
Пошло пять минут после того, как шлюпка причалила к берегу. Но, для ждущих на палубе время остановилось. Особенно остро чувствовали это стоящие под прицелом разбойники. И, если до этого они имели нахальство скептически относиться к выражению «жизнь пролетела перед глазами», в смысле, «когда бы успела», то теперь поняли, что так оно и есть. Козырь, не выпуская из рук бинокля и не меняя позы, сказал негромко, но в наряженной тишине услышали все:
– Плывут назад. Все. Их не преследуют.
Даже в каюте услышали, как на палубе все разом зашумели и заговорили. Жанна бросилась к окну, оглядела шлюпку, и лицо ее осветила улыбка. Не оставалось сомнения, что причина ее душевного неравновесия находится там.
Велиофант не сдвинулся с места. Он все еще помнил, кто приказал его запереть. Понимал, что из лучших побуждений, более того, он даже сам удивился, обнаружив в своем характере мнительность и злопамятность. И гадал теперь, то ли он такой исключительный член своего племени, то ли длительное общение с людьми его так испортило.
А по палубе уже шагал Трэш, и, судя по голосу, он был доволен. А потом Велиофант, сидя перед окном, наблюдал, как пленников сгрудили в две, почти цепляющие от тяжести бортами воду лодки, и отпустили восвояси, а именно, на остров, с которого прибыл капитан.
В дверь осторожно постучали. Потом появилось улыбающееся лицо, обрамленное взлохмаченной, цвета каштанов, шевелюрой, а потом и весь Бориска с корзиной в руке. Он чувствовал себя неловко перед дамами за вторжение, но капитан требовал кота и немедленно. Борис вымучил что-то вроде поклона, пробормотал:
– Простите покорнейше, – и, немытой ручищей с не стриженными ногтями, чего не преминул отметить про себя Велиофант, сграбастал его в корзину. Будь это Трэш, домовой смог бы возмутиться, отвернуться и не разговаривать, а так – бесчестный прием. Борис, между тем, занес корзину в каюту капитана и удалился.