Словом, оказавшись перед этой хлипкой на вид конструкцией, напоминающей одновременно трехколесный велосипед, гигантского мотылька и мой ночной кошмар, я, прямо скажем, не испытала восторга, которого от меня явно ожидали. А осознав, что меня на этом собираются катать, я пришла в настоящий ужас. Увы, внятно сообщить, что именно я думаю по этому поводу, мне так и не удалось. Суженый радостно улыбался мне и сжимал мою руку. Мой бессвязный лепет был принят за выражение радости и благодарности, и меня едва ли не силой затащили на пассажирское сиденье и пристегнули ремнями. Я чувствовала себя так, как, должно быть, ощущает себя лабораторная мышь на столе препаратора, когда надежды уже нет и сейчас тебя точно вскроют. Возможно, заживо.
Мой нежно-салатовый цвет лица был, кажется, принят за выражение благосклонности. И Виталик, гордо угнездившийся на месте пилота, начал разгон. А я между тем думала – ну, в сущности, раз все неизбежно, лучше просто смириться, верно? Просто зажмуриться и пережить. Пилот, он же мой суженый, обернулся ко мне и прокричал что-то неразличимое. Я попыталась счастливо оскалиться в ответ – уже его затылку. В этот самый момент мы таки оторвались от земли, так что я преизрядно клацнула зубами. И сразу догадалась, что ключевой моей ошибкой в тот день было позавтракать.
Мы сделали небольшой круг над летным полем, пока я лихорадочно вспоминала текст «Отче наш». Потом плюнула на это безнадежное занятие и попыталась припомнить в уме таблицу умножения. С цифрами у меня никогда не ладилось, так что и эта попытка закончилась постыдным провалом. Главное – не думать о завтраке, понимала я. Завтрак, он был давно. Нет, я не хочу его никому демонстрировать. Нет. Точно не хочу. Надо сцепить зубы. Или улыбаться? Мой любимый, оборачиваясь ко мне, пытался иногда перекричать шум мотора и показывал мне какие-то красоты внизу – кажется, церквушку, лес, еще что-то. «Руль держи, козлина», – думала я. Остро хотелось также рассказать все, что я думаю о красотах, но меня бы все равно не услышали. А потом мне стало не до устного счета, потому что мой пилот решил меня действительно развеселить и развлечь. Он начал выделывать какие-то фигуры в воздухе, то набирая, то сбрасывая высоту, так что меня с силой прижимало к креслу, а внутренности сворачивались в тугой узелок. Виталик радостно хохотал и что-то кричал. Я сидела, зажмурившись, и пыталась особенно не дышать, понимая, что вот и пришел мой первый смертный час. В какой-то момент я даже осознала, что тихонечко и тоненько визжу на одной ноте, и попыталась прекратить это делать. Немедленно закружилась голова. Отстань, завтрак.