Ягенка порывисто встала. Отсасывать яд из ранки уже наверняка поздно. К счастью, лесная колдунья хорошо знала травы своего леса – добрые и злые, несущие смерть и исцеление. Сейчас помочь воину могло только чудо – и как раз она, пожалуй, и могла стать таким чудом. Если успеет. Ох, сколько же времени потеряла, пока с конем возилась… Торопливо подбирая на полках травы для отвара, отстраненно думала – как, интересно, он держался на ногах, как говорил с ней, и стоял же ровно… а ведь должен был чувствовать слабость, ломоту во всем теле, кружение в голове. А этот улыбался. Дрожащей рукой девушка перемешала отвар. В голове колотилось: «Успеть… Успеть!».
Теперь напоить еще горячим отваром воина. С трудом разжав его челюсти, девушка осторожно вливала жидкость в рот мужчине. Тоненькая струйка стекала из уголка его рта. Ничего. Ничего. Лишь бы внутрь хоть немного попало.
Ну вот. Целебный отвар должен вывести яд. Мазь снимет воспаления и заживит ожоги и раны. Сегодня больше ничего не сделать. Если ночь переживет – будет дальше жить воин.
Оставалось, правда, решить еще одну проблему. Целебное питье уже начало действовать – и жар сменился ознобом, мужчину била теперь крупная дрожь, а его тонкие губы практически побелели.
Для успешного выздоровления воину необходимо было тепло. Да и лежать на лавке ему не стоит – будет метаться в лихорадке, упадет, этого ему только и не хватало, пожалуй.
Ягенка глубоко вздохнула и мрачно усмехнулась. Ну что ж. Придется, видимо, уступить ему свое спальное место – на печи. А вот как его туда… перенести? На руках? Ну нетушки! Поворочав мужчину во время раздевания, Ягенка уже убедилась, что весит он немало – во всяком случае, для нее, довольно хрупкой девушки.
Решение вскоре пришло – при этом Ягенка даже досадливо поморщилась: как она могла не подумать об этом сразу? Все ж таки она – не простая травница. Привратница – и не знает, как человека переместить. В Сумеречье кому расскажи, засмеют. Так Ягенка мрачно рассуждала, забираясь на печь. Ну… размеры у нее с воином, конечно, разные – он и ростом выше, и в плечах пошире будет. Но если, к примеру, обнять одеяло… и еще подушку, нет, две подушки. Вот так в самый раз. Посмотрела на воина, чуть скосила глаза – и переместилась. Теперь уже мужчина лежал на печи, а она – полусидела на лавке. Подушку, пожалуй, стоит ему вернуть. Хотя бы одну.
Подошла к печи, осторожно приподняла голову мужчины, подложила под нее подушку. Мужчина спал беспокойно, дышал тяжело. Всматриваясь в его лицо, девушка прислонилась к печи и неожиданно для самой себя разрыдалась. Такой вдруг страшной показалась мысль, что этот незнакомец мог умереть всего лишь оттого, что она не спешила ему помочь – умереть, выходит, по ее, Ягенки, вине! В этих слезах смешались ее ужас и злость на саму себя и на воина, который так искусно не подавал виду, как ему больно, что она могла и не заметить стоящей на ее же крыльце смерти. Опять – на ее крыльце…