К счастью, лесной колдунье не впервой было ухаживать за хворыми. Мать учила ее когда-то знахарским премудростям, иной раз и сельский люд приходил лечиться – если другой надежды не оставалось. Девочке было лет 13, когда в округу пришла черная лихорадка. Мать чертила тогда ночью круги вокруг села, заговаривала ветер и воду. Никто в Богатырево не заболел. Только родители Ягенки слегли в один день. В этот день девочке и пришлось разом повзрослеть. Месяц оба пролежали в беспамятстве, а потом сгорели. Люди, к слову, решили тогда, что ведьма поля богатыревские сглазить пыталась, да сама от своего проклятия и померла.
Словом, уход за беспамятным не был девушке в новинку. И не с таким справлялась, думала она, вспоминая о вылеченных селянах и старательно обходя мысли о тех днях, когда вот так же ходила за родителями, понимая уже, что надежды нет. Сейчас все было по-другому. Она отлично знала, что воин теперь будет жить. Ему лишь нужно было время. Чтобы занять себя и отвлечься, готовя лекарства и ухаживая за воином, она рассказывала ему о себе, о своих родителях, о лешем, об оленихе Паленке – обо всем, что только приходило в голову. Конечно, она знала, что он, скорее всего, ее не слышит или не понимает. Но так было легче. Так можно было не думать о страшном.
По вечерам Ягенка уже привычно забиралась на печь и прижималась к теплому боку мужчины. Может, ее это и смутило бы, будь воин в сознании… а так – какая ему разница? Он спит или бредит, а ей тепло и уютно. Да и ее собственное тепло раненому не помешает, рассуждала девушка. И, в конце концов, кто он такой, чтобы выселять ее с собственной же печи? Иногда, просыпаясь, обнаруживала свою голову на его плече или его руку на своей талии. Ну и что? Он ведь потом и не вспомнит. Сама не заметила, как его запах постепенно стал привычным и почти родным, как тепло его тела по ночам стало необходимым, как начала ловить те редкие мгновения, когда он будто приходил в себя, приподнимал веки и находил ее взглядом.
В один из вечеров, как всегда в эти дни усталая и почти не помнящая себя, она, как обычно, вскарабкалась на печь, улеглась и собралась было привычно прислонить голову к плечу мужчины, да ненароком обернулась и увидела, как сверкнули в полумраке его глаза. «Не спит!», – мелькнула заполошная мысль. Ягенка дернулась, чтобы подняться, однако на ее плечо легла мужская рука и потянула вниз.
– Не уходи, – правда он это прошептал, или послышалось ей?
Как она оказалась лежащей навзничь, когда темные-темные сейчас глаза воина оказались над ней, как приблизились его губы – этого Ягенка уже и сама не поняла. Надо было бы сейчас вырваться, отскочить – ведь он слаб еще, не удержит. А только ни одной мысли в голове не осталось. Да и не хотелось никуда вырываться. Хотелось, чтобы он продолжал целовать ее всегда. Ну или хотя бы – как можно дольше.