— Только не в крыжовник! — успел крикнуть ему вослед Макар.
— От ты… — сердито произнес старик. — За шо ж ты так ее?
Люба застонала, содрогнулась всем телом. Карие очи распахнулись.
— С добрым утречком, — язвительно произнес Зотов.
На девичьем лице проступил испуг, словно она впервые увидела Макара.
— Давай вставай!
Люба приподнялась, отползла назад, испуганно глядя на разозленного кузнеца.
— Та шо ж ты делаешь, курганник? — возмутился Спиридоныч. — Сердце в тебе есть али как?
— Есть, тока закакано… всякими.
Старик вздохнул, укоризненно качая головой.
— Пошли, Любань. — Он протянул к девушке руки, желая помочь.
Та вдруг испуганно вскрикнула, разглядывая свое платье, руки и ноги, а завидев лежащий на полу ятаган, змеей бросилась к оружию.
— Та шо ж энто!..
— Уходи!
Макар успел вытолкнуть старика на веранду и нырнуть под руку с клинком. Люба смотрела на него затравленным зверем.
— Ого, красотка! — удивился Зотов. — Да ты знакома с оружием.
Девушка ответила, шипя сквозь зубы:
— И на каком языке мы заговорили?
Она повторила шипение, энергично махнув левой рукой в сторону.
— Надо выйти? Понимаю. Только не пущу. — Макар встал в дверном проеме.
За спиной, кряхтя, возился Спиридоныч.
— Та вы совсем сдурели! Ну ладно, девка от амуров с глузду съехала, но ты-то, Макарка…
— Уйди, дед. Не Люба это.
— Та не дури! — Старик вцепился в Макара.
Используя момент, девушка сделала выпад.
— Не дури!
Старик тянул влево, и Зотову пришлось повернуться к атакующему противнику боком. Люба сделала шаг вперед, чтобы не потерять равновесие, — Макар придавил ее телом в дверном проеме, вышибая дух.
Когда Зотов отодвинулся, девушка вновь упала без чувств, роняя оружие.
— Отстань! — рявкнул Зотов на Спиридоныча, вырываясь из его цепких пальцев.
Не желая искушать судьбу в третий раз, он отфутболил ятаган и перевел дух.
— Жива, — сказал он, приложив пальцы к шее Любы. — Вот это был номер, чтоб я помер.
— Ну, ты совсем стал зверюкой, курганник. Девку чуть не пришиб.
— Выживет, — отмахнулся Зотов. — Надо меньше с духами якшаться, — он подхватил свой клинок, — тогда освященный булат не будет ядом.
Спиридоныч смотрел на ятаган, открыв рот: три креста украшали лезвие, словно вплавленные в него во время ковки. По сути, так и было: Макар отковал брус из разных сортов стали, разрубил его поперек и из трех кусков сложил основу лезвия, как из мозаики.
— Боже святый, — тихо произнес старик, теребя в руках засаленную кепочку. — Как жи ж так, Макарка? Как жи ж так? Ведь она ж дитё исчо неразумное. Ей жи ж жить исчо и жить, дитёв рожать, а она… Еш трешь!