Преданный Таскар сопроводил осарту к месту сражения, его люди возвели для нее шатер и каждый день наведывались, следя за покоями Дарсаты с противоположного берега реки, опасаясь козней Мадсака. Осарта запретила тревожить ее до тех пор, пока сама не пожелает вернуться в стойбище.
Грань мира упруго толкнула в грудь. Шатер растворился в непроглядном тумане. Даже трава у ног стала зыбким видением, то зеленой волной поднимаясь до пояса, то опадая жухлыми кустиками. Течение веков кипело вокруг женщины Арта, причудливо переплетая миры.
— Ну, чего делать будем, православные? — тихо спросил Игнат, трижды осеняя себя крестом.
Посреди шатра тлел очаг. Дым блеклой струйкой уходил в дыру в крыше. На утрамбованной земле лежали камышовые циновки. Возле очага — ворох шкур. На столбе горит плошка с козьим жиром.
— А чё тут делать? — проворчал Спиридон. — Кошма есть. Циновки — вона! Переночуем. Не шибко похоже на казахскую юрту, но и не хуже.
— Та далась вам, дядька, та казахская юрта, — сказал Федор, осторожно проходя в темный закуток. — Уна! Гляньте-ка.
Он держал в руках меч в ножнах из белой конской кожи, украшенных бронзовыми фигурками зверей.
— Тако вы у казахов видели?
— Вот вы ужо, Зотовы, грамутные! — возмутился Спиридон. — Вот ужо умные! Прям на усю голову!
— Та будет тебе! — махнул рукой Игнат. — Нам, мож, исчо повезло, шо Федорка с нами пошел, — и к Зотову: — Шо буим делать-то, курганник?
Парень огляделся, вернул меч на место.
— Уходить бы отседа надобно, — сказал он, топая к выходу. — Да тока зайти мы могем в такие дали, шо… — Открыв полог шатра, он присвистнул.
Земля у порога дышала. Ее поверхность казалась и не землей вовсе, а морем — неясные тени бродили по его дну, сверкая огнями, зыркая на человека выпуклыми глазами. Федор отступил.
— Не, мужики. Туда нам ходу нет, — заключил он.
— Вот скаженна сила, — прошептал Спиридон, снимая старую фуражку, осеняя себя крестом.
— Дело такое, — сказал Зотов. — Спать нам не придется. Будем сторожить, покуда землица за порогом не затвердеет. Как тука таку случится — быстро даем ходу. А пока молитесь, мужики, Господу Богу и всем святым, коих помните.
Духи бродили вокруг Дарсаты поодиночке, парами, целыми стаями. Кто-то останавливался, разглядывал жрицу, дыша в лицо, топтался рядом, недовольно фыркал, громко булькал, но осарта не открывала глаз, молясь справедливому Арту. У нее появилась крошечная надежда, что в круговерти духов ей вдруг откроется душа сестры, отзовется на ее печальный зов. Тщетно. Дарсата в очередной раз пожалела, что поторопилась, не восстановила силы и застряла здесь, среди бесплотных существ, где даже земля под ногами непостоянна. Ей оставалось лишь молить о прощении за свою гордыню, чтобы Арта указал путь назад.