– Все еще не вылезаешь из этих кроссовок, – произносит она в последней отчаянной попытке меня разговорить.
Довольно предсказуемый шаг. Я не ведусь.
– Знаешь, – начинает Кэти и тут же качает головой: – Забудь.
– Меня уже тошнит от таких людей. – Честное слово, я собиралась отмалчиваться, но это выше моих сил.
– Каких?
– Тех, кто заикается о чем-то, а потом, типа, ой, забудь. Как будто я действительно сейчас все забуду и не попытаюсь понять, что же ты собиралась сказать, прежде чем передумала.
– Ну, то, что я собиралась сказать, вроде как не мое дело.
– Ха! Ну да, конечно. Так, может, вернешься в прошлое и применишь ту же щепетильность к каждому принятому за последние полгода решению?
Она глубоко вдыхает и трет живот, который, кажется, заметно подрос за прошедшие пять дней.
– Ты злишься. Я понимаю.
– Злюсь? Кэти, до тебя моя жизнь была прекрасна. Не идеальна, но хороша. А потом явилась ты, и вот дом уже не дом, а какая-то полуночлежка вроде хостела. И отец не отец, а полуотец. И мама не мама, а знаешь кто? Та, что ушла. Исчезла. Как и моя жизнь, которую забрала ты, оставив взамен… не знаю, полутень меня самой. И теперь у тебя с моим полупапой будет вполне целый ребенок. И ты хочешь, чтобы я стала частью семьи? Спасибо, воздержусь.
На очередном съезде Кэти поворачивает, и вот мы уже едем по проселочной дороге. Какое-то время даже в тишине, избегая неуютной близости друг друга.
– Нравится тебе или нет, Мим, но ты нужна этой семье. Теперь еще сильнее, чем прежде. Иззи понадобится старшая сестра. Она бу…
– Я прочла письма. Те, где мама просит тебя о помощи.
Кэти умолкает – уже полдела. Вторая половина – пристыдить ее вусмерть.
– Она больна? – спрашиваю. – Она умирает?
Молчание.
Я качаю головой:
– Что бы ни случилось, она попросила тебя о помощи.
Могла хотя бы организовать ей чертов телевизор в комнате.
– Они все еще у тебя? – шепчет Кэти. – Письма?
– Могу спросить тебя о том же.
Она косится на меня. Виновато.
– Не совсем понимаю, о чем ты, Мим.
– Я о том, что три недели назад перестала получать письма. Такая неожиданность. Возвращаюсь со школы, а почтовый ящик уже пуст.
– И ты решила… что я прячу письма от твоей мамы? Мим, я бы никогда так не поступила.
– Ну да, конечно. Так же как ты никогда не предлагала перестать ей звонить. И как не запрещала мне навещать ее.
Кэти качает головой. На лице ее полное недоумение – признаю, она хороша, не ожидала такой первоклассной игры. Я вытаскиваю шестое письмо, единственное уцелевшее, и вытягиваю его словно олимпийский огонь:
– Знакомо? Позволь-ка освежить твою память. – Я разворачиваю смятую бумагу, разглаживаю ее на коленях и прочищаю горло. – Подумай, что будет лучше для нее. Пожалуйста, измени решение.