Однако, как ни был Велеб погружен мыслями в свое занятие, появление на поляне еще кое-кого заметил сразу. Успел вовремя повернуть голову и увидеть, как они вынырнули из-под ветвей – двое парней-погодков. Братья Путиславичи были схожи лицом и всем видом, поэтому Велеб легко их запомнил на вчерашней сходке. Старший – Горун, младший – Радожит, на полголовы ниже. Но оба довольно рослые, худощавые, с длинными руками и ногами. Продолговатые лица с прямыми выступающими носами, яркие губы, черные брови – будто опрятно уложенные гладкие куньи хвостики. Воеводские сыновья вчера показались ему весьма бойкими и самоуверенными. Не замедлили дать понять, что уже сражались с русами – участвовали в том бою на броде, где погиб княжич Будимир. Велеба в той схватке не было – он оставался среди дружины Люта после захвата первой засеки. Поскольку от брода Святослав с гридями повернул назад, тот бой Путиславичи считали выигранным и ничуть не страшились новой схватки. Без хваленого русинского оружия, да среди хорошо знакомых им лесов они имели все преимущества.
– Расселся, пенек! – бросил Велебу Горун, тот, что повыше, быстрым шагом направляясь через поляну.
– Чего сидишь, дядя? – насмешливо подхватил Радожит. – Притомился, старинушка?
По меркам любого рода, парень на двадцатом году был уже перестарком, чуть ли не бобылем. До таких лет дожить неженатым мог или увечный, или совсем уж беспутный, на кого родичи махнули рукой. Или тот, кто и с седой головой все будет «отроком» при господине, годящимся в сыновья.
Велеб, заложник от знатного отца, не мог разделить участь купленного раба или нанятого оружника. Еще год-другой, и киевские властители затеяли бы переговоры с Люботешичами, чтобы дать их отпрыску угодную киянам жену – ведь он, как наследник князя Бранеслава, сам нуждался в законных наследниках. А теперь Велебу грела сердце куда более близкая надежда: сложись все удачно, и уже нынешней зимой он поедет восвояси, домой, где жену ему выберут отец и бабка.
Но в эти тонкости Путиславичи не вникали. Они видели перед собой чужака, который слишком долго остается в отроках ради своего подневольного состояния и тем дает им, отцовым сыновьям, право его презирать.
Велеб повернул к ним голову. Они направлялись к другой стороне поляны скорым уверенным шагом – явно знали, где продолжение тропы, ведущей к ручью.
– Сиди, сиди, – засмеялся Горун, проходя мимо Велеба. – А мы пошли!
– Вы куда? – спокойно, почти лениво окликнул Велеб, глядя в два почти одинаковых русых затылка. – Я первым пришел, первым и уйду.