– Молодец, что добрался, – вместо этого приветливо сказала Толкун-Баба. – Чего же хочешь теперь?
«Где та волчица?» – чуть не ляпнул Горун. Пришлось подумать, чтобы вспомнить нужный ответ.
– За невестой я, мати…
– Здесь твоя невеста, – Толкун-Баба указала на сидящих дев. – Любую выбирай. Девять у меня дочерей, да только княжья дочь лишь одна. Угадаешь – твоя будет. Не угадаешь… Какую выберешь, ту возьмешь, к себе в дом уведешь. Ступай.
Парень двинулся к скамьям. Оглядел сидящих. Вот эти две – старухи, сразу видно, горбятся. Эта слишком толста и грузна – тоже немолода. Вон та может быть… или эта, с краю…
И вдруг ноздрей его коснулся запах – немного веяло потом, немного звериной шкурой… лесным мхом… Он вгляделся. Сидевшая перед ним дева, вторая с краю, была неподвижна, но белое полотно на ее груди вздымалось чуть сильнее, чем у других. Будто она только что проделала долгий путь и не успела перевести дух…
Руки ее были сцеплены на коленях, как у прочих. На правой кисти чуть виднелась свежая красная царапина…
– Эту беру! – поспешно, будто от малейшего промедления счастье могло ускользнуть, Горун указал на нее. – Вот эту, мать!
– Эту? – Толкун-Баба приблизилась, чему-то усмехаясь. – Не слишком ли спешишь, отроче? Не торопись, подумай! Спешки нет, судьба твоя решается. Какую возьмешь, с той и будешь век вековать!
– Я понял. Вот эту давай.
– Встань, – велела Толкун-Баба.
Дева медленно поднялась. Теперь Горун видел ее рост и снова убедился: не промахнулся. В груди теплой волной разлилось отрадное чувство, будто сами боги вслух пообещали: отныне и навек все станет хорошо. Он поймал счастье-долю свою.
Пока Толкун-Баба бралась за концы покрывала, готовясь его поднять, Горун даже не думал, может ли оказаться, что это и есть Благожитова дочь. Думал он только об одном.
Сейчас наконец-то он увидит ее лицо…
* * *
На броде через ручей Велеба дожидалось истинное исчадье Нави. Мужик средних лет, довольно крупный, в волчьей шкуре и личине, противником оказался сильным и ловким, однако сноровкой Велебу явно уступал. Ухватив друг друга за плечи, они начали было ломать, как в борьбе на Медвежий день; волчий мужик был тяжелее, однако Велеб быстро врезал ему коленом в пах. В стеночных боях такое запрещено, но здесь правил нет. Человек-волк согнулся, и Велебу осталось лишь добавить по голове и опрокинуть.
– Покоряешься? – спросил он.
Тот в ответ неразборчиво замычал. Да он еще и немой! Тоже нечему дивиться: и в Поозёрье, в Перыни, Велеб видел несколько увечных, которые от рождения частично на том свете и от них отказывается родня.