Очень хотелось заговорить, но что ей сказать? Это не простая девка, ее не спросишь о здоровье родичей и хорошо ли лен уродился. Даже имени не спросишь – не скажет она ему! Даже если оно у нее имеется, имя.
Как-то очень скоро путь их закончился – они спустились в ложбину, где за елями серели бревна тына. Волчица, не сбавляя шага, двинулась прямо через широкую россыпь погребального праха, но Горун невольно приостановился.
– Лоб себе помажь, – более не слыша сзади его шагов, волчица обернулась. – Иначе не пройти.
Горун подобрал горсть праха и размазал немного по лбу. До ворот оставалось всего шагов семь. Вот сейчас она войдет туда… и сгинет в глубинах Нави, откуда появилась.
– Жди здесь! – велела волчица. – Считать до скольких умеешь?
– Сколько надо умею.
– Считай до тридцати трех, потом отворяй ворота и заходи. Увидишь самую большую избу. Подойди, стукни в дверь три раза. Опять посчитай до тридцати трех, и тогда заходи. А там… увидишь, что будет.
Волчица скользнула за ворота и пропала – только хвост с рыжей подпалиной мелькнул. Как привороженный, Горун не мог оторвать взгляда от створок, которые она прикрыла за собой. Наконец опомнился: ему же велено считать! Не зная, долго ли промешкал, начал сразу с пятнадцати. Может, закончил рано, может поздно… а, обое рябое!
Вдруг подумалось, что она может быть там, во дворе. Горун толкнул створку – раздался скрип, будто вой голодного лешака. Но за воротами никого не было – только два высоких идола в середине, Велес и Марена.
По привычке поклонившись божествам, Горун огляделся. Самая большая изба, она сказала. Видать, туда.
Подошел, постучал три раза, теперь уже стал считать основательно. Тридцать один… тридцать два… тридцать три…
Пока считал, огляделся, заметил под навесом на скамье бадью с водой и белый рушник. Тоже важно! Наклонился, осторожно черпнул горстями воды, умылся, промыл глаза. Иначе можно ничего и не увидеть – просто так навьи живым очам недоступны.
Согнувшись, протиснулся в низкую дверь. И да, он их увидел! Около десятка женщин неподвижно сидели на скамьях. Никаких шкур и личин – белые сорочки, белые вздевалки… белые покрывала на головах, закрывавшие лицо и спускавшиеся до груди.
– Будь цел, отроче! – послышался сзади голос.
Увы, другой. Не тот, молодой и звонкий, что касался души, как свежий ветерок.
Обернувшись, Горун увидел Толкун-Бабу. Поклонился. Впервые он подошел к ней, старшей жрице Нави, так близко, и то, что она оказалась на голову ниже ростом, потрясло его. Казалось, она лишь притворилась маленькой, чтобы его обмануть – а сейчас вдруг начнет расти и будет увеличиваться, пока не упрется макушкой в кровлю.